Юрий Клименченко - Открытое море

Патрик Даймонд задыхался от злости и гнева:

— Вы, вообще, понимаете, майор, с кем разговариваете и что предлагаете? Я — англичанин и нахожусь под защитой Соединенного Королевства. Вы хотите иметь международный скандал? Вы его получите. Я буду жаловаться. Мое правительство сумеет защитить меня, не сомневайтесь. Я заявляю решительный протест. Вы лично будете иметь немало неприятностей.

— Подписывайте бумагу и отправляйтесь к вашей миссис, если она у вас имеется, и поймите, что я здесь генерал-губернатор, король и бог. Вам некуда и некому жаловаться, и вообще мне надоели эти угрозы.

Офицер встал и нажал кнопку звонка.

— Значит, не хотите домой? Будете очень жалеть о сегодняшнем дне, капитан. Потом станете сговорчивее. Наденьте наручники, — сказал он двум вошедшим солдатам, указывая на капитана.

— Не сметь! Не подходите ко мне. Я требую представить меня высшим властям! — закричал Даймонд, вырываясь из рук солдата.

Тот грубо толкнул капитана и попытался вторично схватить его за руку.

Даймонд вывернулся и ударил солдата кулаком «под ложечку». Этот прием он помнил со времен школы. Тайванец охнул и присел, держась за живот.

— Да успокой же его, Ли-фу! — заорал майор, выскакивая из-за стола.

Второй солдат рукояткой пистолета сильно ударил по голове повернувшегося к нему спиной капитана.

Тяжелое тело Даймонда рухнуло на пол.

— Не так сильно, болван! Кажется, старик отправился к праотцам.

Офицер подошел к лежавшему без движения капитану и взял запястье, прощупывая пульс.

— Нет, всё в порядке. Жив. Ну, что вы смотрите? Берите его.

Солдаты подхватили Даймонда и потащили к дверям.

— Удивительно твердолобый народ эти англичане. Не могут понять самых простых вещей, — проворчал майор, усаживаясь за стол и раздраженно бросая недокуренную сигарету в пепельницу.

У причала, залитого солнцем, стоял опустевший «Стальной Пахарь». Вдоль борта с автоматом прохаживался тайванский часовой.

На флагштоке всё еще развевался английский флаг, флаг «владычицы морей»…

На тарелке белой снежной горкой лежали взбитые сливки с земляникой.

Капитан грузового парохода «Кама» Александр Павлович Сорока блаженствовал. Он приехал к жене на дачу на сутки. Стоянка в Ленинграде была короткой. На следующий день «Кама» уходила в море. Александр Павлович очень любил землянику со сливками.

Лучи заходящего солнца заливали комнату румяным золотом. Пахло сосновой хвоей. Нарядная и от этого казавшаяся помолодевшей, Вера Сергеевна сияющими глазами смотрела на мужа. Капитан съел сливки и погладил руку жены:

— Хорошо! Ой, как хорошо. Удивительно приятно после качающейся палубы попасть в родной дом. И эта чудесная земляника… Ты всегда помнишь обо мне, Верочка.

Вера Сергеевна встала, подошла к окну.

— Иди сюда, Саша. Посмотри, как она растет.

Александр Павлович подошел к жене и обнял ее за плечи.

— Ну, показывай.

Под самым окном расположились ровные грядки, густо покрытые зелеными кустиками садовой земляники.

— Видишь, какая красавица? Моя хозяйка каждый год снимает большой урожай и продает на рынке. Это очень выгодно.

Вера Сергеевна просительно заглянула мужу в глаза и тихо сказала:

— Кончал бы ты, Саша, плавать. Сколько лет в разлуке. Ведь не шутка: около тридцати лет в море!

Видимо, разговор был не новый.

Александр Павлович усмехнулся:

— Понимаю. Бросить плавать и разводить землянику? Нет, Верочка, это пока не для меня. Ты же знаешь, как я чувствую себя без моря. Ведь знаешь? — и капитан крепче обнял жену.

Вера Сергеевна грустно кивнула головой.

— Я больше люблю есть землянику, чем разводить ее, — засмеялся Александр Павлович, — положи-ка мне еще немного.

— Когда же мы будем вместе? Так и жизнь пройдет… — печально сказала Вера Сергеевна.

— Будем, Верочка. Будем, когда совсем состаримся. Вот тогда и земляникой займемся.

Солнце зашло, в комнате потемнело, и предметы, стоявшие в углах, приняли расплывчатые формы. Вера Сергеевна и Александр Павлович молча стояли у окна. Каждый думал о своем…

Через три недели «Кама» возвращалась из Англии в Ленинград. Свирепый, ревущий северный ветер врывался с океана в Северное море — маленькое, но бурное, страшное своей крутой зыбью.