Элинор Портер - Поллианна [litres]

Старый Том довольно крякнул.

– Что ж, на мой взгляд, мисс Полли стала гораздо красивее с такой причёской, – заметил он.

– Ей ужасно идёт, когда локоны падают на лоб, – согласилась Нэнси. – Теперь она хоть выглядит по-человечески. Такая хорошенькая стала…

– Что ты болтаешь, Нэнси! – прервал её старик с улыбкой. – Я всегда говорил тебе, что наша госпожа очень даже хорошенькая!

– Ну, красавицей её, конечно, не назовёшь, – фыркнула девушка, – но теперь она стала очень женственной, что верно, то верно. Особенно с этими лентами и бантами, которые заставила её вплести мисс Поллианна.

– То-то и оно, – кивнул старик. – Говорю тебе, она ещё молодая!

Нэнси хихикнула.

– Готова поспорить, что до приезда мисс Поллианны хозяйка даже не подозревала об этом. Скажите, сэр, а кто был её возлюбленный? Мне ведь так и не удалось этого разузнать…

– Неужели? – хмыкнул старик со странной улыбкой. – Ну от меня ты точно этого не узнаешь!

– Ах, мистер Том, прошу вас, расскажите! – упрашивала девушка. – С кем, кроме вас, я ещё могу поговорить здесь!

– Что верно, то верно. Можешь спросить мисс Поллианну, если тебе так любопытно. Правда, вряд ли и она тебе скажет, – ухмыльнулся садовник. – Кстати, как она сегодня, наша малышка?

Нэнси невесело вздохнула:

– Всё так же, сэр. Никаких изменений. По-прежнему не встаёт с постели. Только спит и разговаривает. И всё рассуждает о радости. Старается порадоваться хоть чему-нибудь. Хоть луне в окошке. Только бы не пала духом! Ох, боюсь я за неё…

– Да, знаю, это у неё игра такая, – кивнул старый Том.

– Так она и вам успела о ней рассказать? О своей игре?

– Ну да. Ещё раньше… – Губы старика чуть дрогнули. – Однажды я пожаловался ей на свой горб и радикулит, – продолжал он. – Знаешь, что она мне сказала?

– Понятия не имею. Неужели она и в этом смогла найти что-то, чему можно порадоваться?!

– Вот-таки нашла, представь себе! Сказала, что для меня это большое удобство. Мол, раз я всегда такой полусогнутый, то не нужно специально наклоняться, чтобы копаться в грядках.

Нэнси прыснула от смеха.

– Ну, неудивительно! Она такая: всегда что-нибудь выдумает! Я ведь с ней с самого начала в эту игру играла. Когда, кроме меня, ей ещё не было с кем играть. Она пыталась рассказать тётушке…

– Рассказать мисс Полли?

Девушка снова хихикнула:

– Ну вы-то знаете нашу госпожу не хуже меня!

Старик слегка нахмурился.

– Что верно, то верно, – сдержанно кивнул он.

– Раньше, конечно, совсем другое дело, чем сейчас, – заметила девушка. – Но, ей-Богу, если бы мне раньше кто-то сказал, что мисс Полли станет играть в эту игру, я бы не поверила!

– Неужели девочка так и не рассказала ей? Ведь она уже успела рассказать о ней всем! Вот и теперь, когда с ней случился этот несчастный случай, весь город только об этом и говорит…

– А мисс Полли до сих пор ничего о ней не знает, об этой игре, – подхватила Нэнси. – Мисс Поллианна говорила, что тётушка строго-настрого запретила даже заводить об этом разговор. Мисс Полли неприятно любое напоминание об отце девочки. А ведь именно он научил малышку в неё играть… Вот и получается, что она никогда ей не рассказывала об игре…

– Понятно… – Старик медленно покачал головой. – Харрингтоны всегда недолюбливали этого беднягу пастора. За то, что мисс Дженни укатила с ним на край света!.. Хоть мисс Полли сама была тогда совсем юной, она до сих пор не может его простить. Ведь она так любила сестру… Печальная история, нечего сказать… – пробормотал он, возвращаясь к своим делам.

– Даже с какой стороны ни посмотри, – со вздохом согласилась Нэнси и отправилась к себе на кухню.

…Ожидание тяготило всех. Медсестра старалась не унывать, но и в её глазах читалось беспокойство. Доктор определённо нервничал. Мисс Полли отмалчивалась, лишь беспокойно приглаживала распущенные волосы по плечам и заметно похудела.

Что касается Поллианны, то девочка играла-возилась со щенком, с котёнком, радовалась цветам, лакомилась фруктами и вареньем, которые присылали знакомые, а также отвечала на все без исключения письма и открытки, которые ей приносили. Причём без устали, с обычной своей жизнерадостностью и любовью… Но и она заметно исхудала и побледнела. Её беспокойные худые ручонки, никогда не бывавшие без дела, только подчёркивали неподвижность укрытых одеялом ног.