«И, может быть, научусь любить саму себя», — думает она.
— А как же вы с папой? — спрашивает Джия, совсем как маленькая девочка, а не взрослая девушка. — Что вы собираетесь делать?
— Вместе помогать тебе, — в данный момент это единственное, что Марин может предложить. Но сейчас достаточно и этого, сейчас самое главное для них — Джия. Марин наконец понимает, что единственный правильный путь — встать с Раджем плечом к плечу и возвести стену, которая защитит их дочь от любой беды. Со временем все встанет на свои места. В любом случае Марин всегда будет благодарна Раджу за то, что он подарил ей величайшую радость в жизни — их дочь. — И каждый день мы будем говорить тебе, как ты нам нужна. Мы сделаем все, чтобы помочь тебе.
— Хорошо, — говорит Джия, крепко держа Марин за руку. Они вместе смотрят в окно и видят, как солнце исчезает за горизонтом, как восходит луна, чтобы занять его место на небе, даря свет тем, кто ищет свой путь.
Я приезжаю к Эрику вечером и понимаю, что он уже дома, когда вижу его машину. Он дал мне свой новый адрес на случай, если что-нибудь понадобится. Мне было нужно, чтобы он вернулся домой, но я не говорила ему об этом и не предъявляла никаких требований.
Он открывает, едва услышав звонок в дверь. Он в шоке оттого, что видит меня. Мой бывший муж рассматривает меня с изумлением, но потом вспоминает о приличиях и приглашает войти. На кухонном столе лежит замороженная пицца, разрезанная напополам, рядом стоит открытая бутылка пива. Эрик одет в поношенные футболку и джинсы — таким я видела его сотни раз. Я провожу потными ладонями по бедрам, потому что ужасно боюсь и нервничаю.
Сегодня днем я занималась своим туалетом почти два часа. Сначала я надела платье, но потом решила, что это будет чересчур. Потом я надела джинсы и кардиган. Это тоже не подошло. Наконец я остановилась на юбке и летней маечке, так как почувствовала, что этот наряд возвращает мне какую-то толику прежней женственности. Вспомнив слова отца, я колебалась, стоит ли слишком сильно обнажаться — вдруг он подумает, что я завлекаю я его? Но я пресекаю эти мысли. Я достаточно раздумывала, чтобы понять, что все мои эмоции нормальны.
Несмотря на свой страх, в ситуации с Эриком я была подстрекателем, а не жертвой. Снова и снова я повторяла себе, что ни в чем не виновата; со временем, надеюсь, я смогу поверить в это сама.
— Триша, — произносит Эрик с завидным спокойствием, — как странно видеть тебя здесь.
— Надеюсь, я не помешала? — может быть, он не один? Быстро оглянувшись вокруг, я пытаюсь обнаружить признаки присутствия женщины — сумочку или следы губной помады на стакане. Но вижу только диван, стул и письменный стол. Вижу груду бумаг на диване, чехол от компьютера на столе. Ноутбук стоит там же и загружается. — Мне следовало сначала позвонить?
— Все в порядке, — говорит Эрик. — Просто я не ждал тебя.
Ему явно не по себе от моего прихода. Мы были женаты столько лет, а сейчас чувствуем себя чужими. Желая избавиться от этого неприятного ощущения, я тороплюсь высказаться:
— Я хочу дать тебе ответ на твой вопрос.
— Какой вопрос?
— Почему я не хотела иметь детей, — быстро говорю я. Я мысленно проигрывала различные сценарии, изобретала разные способы затронуть больную тему, перебирала подробности, в которые придется вникать. Я знала каждое слово, которое произнесу, но не могла предусмотреть его реакции. Сколько бы я ни пыталась представить себе, какой она будет, у меня ничего не выходило.
— Ты спрашивал об этом много раз, но у меня не было ответа. Теперь он есть.
— Триша, — осторожно говорит Эрик, — это уже не имеет значения. Все кончено.
— Я знаю, — соглашаюсь я, вспоминая конверт с документами о разводе. — Но я узнала ответ недавно, и, думаю, его следует узнать и тебе. Ты это заслужил.
Вздохнув, Эрик указывает мне на диван. Я отодвигаю кучу бумаг в сторону и сажусь. Он садится на стул напротив. Я кладу ногу на ногу, но потом решаю, что лучше поставить обе на пол. Я опираюсь о кожаные подушки и встречаюсь с Эриком взглядом. Раньше его глаза были полны любви и приятия. Теперь я вижу в них недоверие и подозрение.
— Я начала кое-что припоминать, — продолжаю я, — но эти воспоминания не имели для меня никакого смысла. Я видела девочку, которая бредет по коридору и тихо плачет, взывая о помощи, — я проглатываю комок в горле, мешающий словам прорваться наружу. — Чем больше мы говорили о детях, тем чаще передо мной возникал этот образ. Этой девушке была нанесена страшная рана.
Читать дальше