Три старухи постепенно отходят в глубину сцены. В то время как затухает огонь в очаге и сгущается сумрак, три девушки декламируют стихи.
Три девушки
— Об Испании мечтай, партизанка;
— Эти грезы ветер вздымает;
— Их облачными жерновами
В слезы перетирают;
— Они исчезают, как тени;
— Как угли, горят, разгораясь;
— Снежинками к белоснежным
Ногам твоим припадают;
— Крепко тебя сковали
Цепи этих мечтаний;
— Вода эти грезы уносит!
— Воздух их отбирает!
— Снег для души твоей, Нинья,
Саван из грез сшивает!
— Об Испании мечтай, партизанка.
— Мечтай и пой свою песню.
Нинья
Три девушки
— Так, как плывут по рекам
Песни вершин скалистых,
Так гимн мечты отдается
В душе человека чистой.
— Душа не солжет и словом.
— А жизнь тебя не обманет.
— Всей душой и всей жизнью
Тот, кто любит, мечтает.
— Об Испании мечтай, партизанка,
О тебе пусть мечтает Испания.
Ее надежды вдыхай ты
Мечты открытою раной.
— Грезы — снег а на далеких
И мрачных горных вершинах.
Слова, растаяв, вольются
В поток, что шумит в теснинах.
То, юная партизанка,
Голоса, что слышишь в мечтаньях.
— Мечта тебя сна лишает.
— Мечта твою душу ранит.
— Об Испании мечтай, партизанка.
— Мечтай и пой об Испании!
Нинья
Три девушки
— Пока не окрасит тучу
Солнце румяным цветом,
Скользит она тенью бессонной
Под звездного неба светом.
— Глаза твои цвета неба,
Юная партизанка,
Горят, когда ярким румянцем
Лицо твое вспыхнет жарко.
— Близится ночь твоей боли,
Час звездный твоих терзаний.
— Юная партизанка,
Алой зари партизанка!
— Ни белых снегов, ни пены
Твоей чистоте нет равных.
— Грезы, что вовсе не грезы,
Сковали тебя коварно.
— Грез и снов твоих цепи
Пленили юную душу.
Оковы огня и крови
На ножках твоих воздушных.
— Воительница, партизанка!
— Слава тебе, отважной!
— Одна ты, смерть тебя ищет.
— Одна тишина на страже.
Медленно опускается занавес
Конец четвертой картины
Картина пятая
Ночь. Таверна «Эль Астуриано» в предместье города Хака. В глубине сцены, возле двери, большое окно, выходящее в открытое поле. Сцена должна быть разделена таким образом, что часть ее представляет собой безлюдную улицу на окраине города.
На сцене Кобриса, старуха, пьет вместе с тремя женщинами неопределенного возраста; можно предположить, что они моложе, чем выглядят, — такие они оборванные, неопрятные, несчастные. Это: Пилар Косая, Карменсита Спекулянткаи Маруха. По другую сторону, возле стойки, — пьяные Мико, Топетеи Сантиэстебан, из богатых крестьян. Владелец таверны, Дон Пепин, тучный и еще крепкий мужчина, с редкими седоватыми волосами. Ему помогает управляться Берланга, пустая бабенка, которую замечают, лишь когда она кричит тонким, каким-то визгливым голосом. Ясная ночь, сверкает снег. А в таверне — накурено, холодно, плохо пахнет. Все действующие лица кутаются во что попало. В углу Паренекстарается подобрать какую-то мелодию на аккордеоне. Из большого радиоприемника несутся резкие, отрывистые звуки.
Топете. А я тебе говорю, что Священник — их связник, его давно нужно было повесить…
Сантиэстебан. Ну, ты и демигод… то есть демидог…
Мико( поправляет ). Демагог, дурья башка… Произнести как следовает не можешь…
Сантиэстебан. Так я ж почти не пил! Дай-ка чего-нибудь хлебнуть… Вот мы — он и я — говорили тут, что ты вообще против священников, как все вы в вашей фаланге… А бабы стали такие страшные…
Топете. Конечно, это к присутствующим здесь дамам не относится… ( Делает непристойный жест и указывает на девушек, сидящих за столом с Кобрисой. )
Мико. Дам надо уважать… ( Предлагает стакан вина одной из девушек; та ударяет его, вырывает стакан и обливает его вином. Мико хочет побить ее, но остальные девушки не дают ему это сделать. )
Маруха. Эй ты, хам! Вести себя не умеешь, пьяница!
Мико. Замолчи, а то убью! Подумаешь, какие! Предложил выпить этой… этой… Ну ладно, этой или другой, какая разница… Разве это оскорбление, черт побери? Это же гелантность…
Кобриса. Вы все перепились! Вам пора давно идти спать…
Читать дальше