Богумир Полах - Возвращение Иржи Скалы

Иржи намеревался «заскочить» домой лишь на несколько дней, а потом поехать в Татры — его настойчиво звал с собой приятель, сын владельца санатория в Смоковце. Но прошла неделя, другая, и в Смоковец полетела телеграмма с извинениями. Упоительные каникулы с Эржикой потускнели и забылись за месяц, проведенный дома, исполненный ласкового спокойствия. Отец был на седьмом небе, когда соло на хорах исполнил, кроме Карлы, Иржи, а мать счастливо и лукаво улыбалась, когда сын возвращался из леса или с реки точнехонько в назначенное Карлой время.

Чем его покорила эта девушка? Иржи сам не знал. Быть может, тем, что умела молчать, когда ему хотелось молчать, и становилась хохотуньей, когда ему хотелось смеяться, а может, тем, что она угадывала, когда он, затихнув, хотел, чтобы она заговорила с ним, чтобы ласково сжала его руку.

Доверчивая, милая лань!

Капитан Скала, прищурив глаза, наблюдает за солдатом, сидящим рядом с его койкой, тот пытается левой рукой пришить пуговицу к рубашке. Это невысокий крепкий парень, с круглым, румяным, как яблочко, лицом и курносым носом. От усердия он даже закусил нижнюю губу и то и дело недовольно причмокивает: работа не ладится.

«Молодчина этот Васька, — думает Скала. — Беспокойная натура. Вся больница его знает, все его любят. Этакий философ, никого не огорчит, каждому предложит помощь: пациентам, сиделкам. Он и еду поможет разнести, и посуду уберет».

— Какой от меня толк? — отзывается Васька с широкой добродушной улыбкой, когда кто-нибудь похвалит его за усердие. — На войне мне без правой руки делать нечего, а домой нельзя, у нас там еще немцы сидят. Вот я и помогаю тут. Со мной люди по-хорошему, как же им не помочь? Доктор сказал: «Наш Васька все умеет: немца бить и полы мыть».

«И верно, Васька все умеет. Даже чужую печаль разогнать», — с горечью думает Скала. А Васька, словно угадав его мысли, мигает светлыми ресницами.

— Ты не прикидывайся, что спишь, чертяка! Вижу, что смеешься, глядя, как я портняжничаю.

— Как же не смеяться! — улыбается Скала. — Ты скажи сестрице, она тебе эту пуговку в два счета пришьет.

— Ишь какой умник! Скажи сестрице! У нее своей работы хватает, а мне все равно делать нечего. Ты думаешь, пуговка у меня оторвалась? Я ее сам нарочно срезал.

— Сам? — недоумевает Скала.

— Ну да, а что такого? Ежели мне тут приходится ходить за младенцами, так хоть шить выучусь. — И он громко смеется, сверкая крепкими зубами, потом говорит серьезно и тихо: — Понимаешь, все, что я умел делать обеими руками, теперь надо выучиться делать одной. Да поскорей, пока свободное время есть. Когда наши немцев выгонят и я вернусь домой, пуговку мне пришить будет некому.

Скала тоже стал серьезен.

— Ты не женат, Вася?

— Нет. Женюсь, как ворочусь домой. — Глаза Васьки просияли. — Знал бы ты ее, приятель! — Он прищелкнул языком, засмеялся, потом опустил глаза и снова взялся за иглу. Скала тихо вздохнул, с минуту молча смотрел, как Васька усердствует, потом тихо спросил:

— А… рука не помешает?

Васька удивленно поднял взгляд и коротко хихикнул.

— Ишь ты о чем, чертяка! Бабу и одной рукой обнять можно.

— Да я не об этом, честное слово! — поспешил объяснить Скала. — Видишь ли… я думал о себе. — Он смущенно уставился в потолок. — Сегодня с меня бинты сняли.

— Ну да, сняли… Только на лбу марлю оставили, — сказал Василий, не понимая, куда гнет Скала.

— Ну и как? — с беспокойством и смущением спросил Скала.

— Что как? Ну, сняли повязку.

— Ну и как… Как лицо?

— Гм… лицо, говоришь? — задумался Васька. — Как тебе сказать, братец… Лицо-то, конечно, не загляденье. Да только хотел бы я иметь такую руку, как у тебя лицо… — Он сверкнул белыми зубами. — Вот это было бы здорово!

— Понимаешь, Вась, — запинаясь, заговорил Скала. — У меня жена есть… красивая, понимаешь. — Скала принужденно улыбнулся. — И сынишка…

— Так чего ж ты скулишь? — накинулся на него Васька. — На что тебе лицо-то, в кино, что ли, хочешь сниматься? Второй раз жениться не собираешься, так о чем забота?

Скала не смог подавить улыбку. Рассерженный Васька был неотразим.

— Да я так, Вася, просто так, — поспешно заверил он и без всякого перехода спросил:

— А нос, Вася? Нос есть?

Васька забыл о своем гневе.

— Как же не быть носу? — Он испытующе взглянул в лицо Скале. — Есть, братец. Невелик, но есть. Какой тебе надобно? — Он снова рассердился. — Белье, что ли, на нем развешивать? Хороший нос, скажу я тебе. Можешь очки носить. Ежели тебе так интересно, ты погляди в зеркало сам, а ко мне не приставай.