Богумир Полах - Возвращение Иржи Скалы

Случилось чудо. Человек, который не мог больше жить, собственно, уже не жил, не существовал, превратился в искалеченную, «обугленную головешку», — вернулся из небытия, снова стал человеком, существом, способным не только мыслить, но и действовать, идти в общем строю к победе, творить, создавать… И новая жизнь, «вторая жизнь», которая началась теперь для него, только что стоявшего на пороге смерти, оказалась куда сложнее прежней, а главное — куда ответственнее, значительнее, хотя сам он не сразу смог это понять.

Разве мог подумать Иржи Скала, летчик старой чешской армии, сын бедного сельского учителя, что история проложит свой путь через его, Иржи Скалы, биографию, доверив ему и миллионам незнакомых ему людей не только судьбу победы над фашизмом, но и судьбы мира, судьбу новой, послевоенной Чехословакии?

Нет, тогда, в постыдные дни мюнхенской капитуляции, он думал только об одном: «Скалы не из тех, кто сидит сложа руки, когда в страну врываются враги». И вот настало памятное утро пятнадцатого марта, когда радио сбивчиво передавало призывы к гарнизонам — «не оказывать сопротивления немецким войскам, перешедшим границу». Именно в эти часы Иржи Скала вместе с небольшой группой других чешских патриотов поднял в воздух свой самолет и взял курс на Запад, на Британию. Слишком хорошо знал Иржи Скала, что «сидеть сложа руки» — не для него, что его место в бою с гитлеризмом, в сражении за родину, где остались отец и мать, жена Карла и малыш Иржичек.

Капитан Иржи Скала, чешский летчик на службе британских военно-воздушных сил, пересек в горящем самолете линию немецкого фронта, чтобы не попасть в плен к гитлеровцам, и упал в расположении советских войск. Ему вернула жизнь Россия — умелые и бережные руки хирурга Петра Васильевича, заботливый уход медсестры Верочки, добросердечное участие десятков советских людей.

Но мысль о том, не лучше ли было погибнуть, чем жить с изуродованным, отвратительно чужим, сшитым из кусков, словно лоскутное одеяло, лицом, долго еще будет спутницей Иржи Скалы, пока другое, нечто неизмеримо более важное, не придет к нему, не отодвинет на задний план эту мысль в его сознании, в самом его понимании места и назначения человека в жизни.

Вот об этом, о том, как мучительно и трудно приходит прозрение, как рождается сознательный, убежденный борец — не слепой мститель за себя, свою семью, свою родину, а человек, кровно ощущающий свою связь с людьми земли, с народом, с его судьбой, — и рассказывает нам чешский писатель Богумир Полах в своем новом романе «Возвращение Иржи Скалы».

Возвращение… Нет, это не просто возвращение к жизни человека, заглянувшего в глаза смерти, и не только возвращение в освобожденную Чехословакию. Это возрождение, вернее воскресение личности, осознание себя в новых и важнейших теперь связях с миром. Не легок, не прост был путь к новой жизни для многих людей, пробужденных этой страшнейшей из войн, не легок и путь героя Богумира Полаха. И что особенно важно — Скала ищет этот свой путь собственными силами, собственным умом и сердцем; автор не предлагает ему готовых решений. Он полагается на своего героя, на ту появившуюся в нем напряженную работу мысли, которая непременно победит, если человек умеет не щадить себя, задавать себе мучительные и подчас безжалостные вопросы и не пасовать перед ними, а отвечать честно, сопоставляя факты, делая выводы, предъявляя к себе настоящий, большой счет жизни.

А вопросы, десятки, сотни вопросов беспокойным шумливым роем тяжело ворочаются в лихорадочном мозгу Скалы. Слишком ново, непонятно, даже загадочно многое из того, что увидел и узнал он в этой стране, в большевистской России, куда привела его «не любовь к ним, не вера в их победу, а один лишь страх перед гитлеровским пленом…»

Бережно и терпеливо, не спеша, не забегая вперед, показывает нам Богумир Полах, как два мира спорят, противостоят друг другу в сознаний выздоравливающего Скалы. Один — знакомый ему мир довоенного Запада и черчиллевской, цинично соблюдающей свой «политический интерес» Англии; другой — мир новых, совсем иных измерений, мир профессора Петра Васильевича, Верочки, искалеченной Наташи, майора Буряка, для которого все так завидно «ясно и просто».