Богумир Полах - Возвращение Иржи Скалы

«У нас, на Западе, — горестно признается Иржи Верочке, — геройство ценят мало. Орденская колодка на груди не заслонит обезображенного лица…» А здесь… Что дает силу Наташе, потерявшей обе ноги, не только жить, но и мечтать, даже избрать себе новую профессию и найти в этом новом деле радость и внутреннюю необходимость для себя?

Там, в старом мире, — офицерская кастовость, ревниво оберегаемая элита избранных; одна мораль для офицеров и совершенно другая — для солдат. «Полковник в Англии — это персона. А здесь? Командир гвардейского авиаполка ютится в землянке, штаб размещен в полуразрушенной школе, которую немцы не успели сжечь дотла; питается полковник, как и все — пшенной кашей, и думает только об одном: скоро ли начнется новое наступление? Впрочем, дисциплина у русских жесткая, и «солдаты считают это вполне естественным». Но дисциплина эта не была «для них тягостна, как это доводилось наблюдать ему в Англии и дома», а главное, здесь «смотрят, как человек воюет, а не на то, что он носит на плечах».

И почему же в то время, как для Скалы все сложно и непонятно, для «милого, славного» майора Буряка все «просто и ясно»? Почему, когда Иржи мучает страх перед будущим, этого страха не испытывает Буряк? И как по-соседски, по-родственному уверенно говорит он: «Дружище, да когда мы напишем вашим, как ты воевал, на твою физию никто и не взглянет». Наши напишут вашим… Словно «одна семья другой семье»… Значит, для Буряка, как и для его товарищей, они, сражающиеся рядом, плечом к плечу, дети разных народов — братья?

Значит, человечество — это братство идущих к одной цели? Ново, неожиданно, не укладывается в голове Скалы…

На все эти вопросы Иржи Скала найдет ответ, когда войдет вместе с Советской Армией в Чехословакию, принеся ей свободу, когда вернется на родину, к своей семье и увидит, что и здесь в первые после победы годы борьба продолжается и победу снова нужно завоевывать. Это уже иная борьба — линия фронта проходит внутри страны, в самой Чехословакии, — и победа другая, но не менее трудная. И снова нужно искать свое место, снова находить верный путь.

И Скала находит его. Опять помогла ему Россия, вернее, та новая оценка людей и жизни, которую незаметно для себя он обрел в России. Именно благодаря этой новой мерке смог он сначала интуитивно, потом все более и более осознанно разобраться в сложной обстановке политической и внутрипартийной борьбы в Чехословакии. Теперь он смог безошибочно верно оценить и бескорыстную, бескомпромиссную преданность партийному делу, историческую правоту таких людей, как старый друг его юности Лойза. Босоногий Лойзик, которого когда-то мать жалела за то, что у него нет башмаков, теперь стал председателем сельского Национального комитета, руководителем местного Комитета действия Национального фронта; он недосыпает ночей, до хрипоты спорит, убеждает, разъясняет, отстаивает партийную линию. Лойза так же скромен, как и прежде, но возмужал, понял что-то, что не открылось еще во всей полноте ему, Иржи Скале. И Лойза силен своей верой в новую, возрождающуюся Чехословакию. Неслучайно потянулся Скала к инструктору крайкома, умеющему так деликатно и так непоколебимо твердо бороться за каждого честного человека, верить в человека. Да, если на стороне коммунистов такие бойцы, значит, правы коммунисты. И нет места в партии политическим проходимцам, таким, как секретарь крайкома Роберт. Иржи Скала смог разобраться и в этом, он смог рождающимся классовым чутьем точно оценить и отвратительную барственность Роберта (она сродни знакомой уже Иржи старой офицерской кастовости), и беспринципность человека, смотрящего на партию, как на собственную вотчину, превратившего свою ответственную должность в доходную номенклатуру.

На изломе социальных проблем, в лобовом столкновении политических сил раскрывает нам Богумир Полах внутренний мир своего героя, рядового чеха, приобщающегося к миру новых для него идей и новой жизни. Водораздел этих сил пролегает даже через семью Иржи, через трагедию разрушенного доверия Карлы, обманутой такими, как Роберт. И везде, где герой Полаха решает для себя вопрос о судьбе новой Чехословакии, везде, где он проходит путь к подлинной гражданственности, к чувству личной ответственности за благо, за будущее народа, — автор романа убеждает нас в истинности всего происходящего со Скалой, в типичности его судьбы, в человеческой правде характера. Он находит и точную деталь, и психологически меткий штрих, он страстен и верен художественной правде. Но это чувство художественной правды изменяет писателю, когда он обращается к личной драме Скалы — ко всему, что связано с интимными переживаниями Иржи; его отношения с женой, болезненное ощущение физического уродства. Мы говорим, понятно, лишь о торопливости художника, о досадной местами невыписанности задуманного. Она проявляется то в многозначительной растянутости, то в неубедительной скороговорке. Здесь словно исчезает объемность, свойственная Полаху. Словно на минуту замирает живой пульс неповторимой и вместе с тем типической человеческой судьбы. Именно в этом, в художественном плане роман «Возвращение Иржи Скалы» иногда противоречив. Но отдельные частные творческие просчеты никак не снимают главной удачи писателя, того важного, что очерчено в романе резко и точно.