Александр Сегень - Тридцать три удовольствия

— Лариса, — сказал я. — Куда же ты теперь?

«Туда же, куда и ты», — хотелось бы мне услышать в ответ от нее, но я знал, что она не скажет таких чудесных слов.

— «Туда, где гуляем лишь ветер… да я!» — ответила Птичка.

— Красиво, — заметил я. — И исчерпывающе. И когда же?

— Скоро, — был ответ. — Не торопи. Смотри, какое солнце. И какое небо!

В тот вечер после этого, можно сказать, решающего, разговора, мы отправились смотреть нестинарницу — одно из чудес, которое редко в каком уголке мира можно увидеть, если вообще где-нибудь еще есть такое. В большом загородном ресторане, раскинувшемся под открытым небом целым лагерем, горел огромный костер, сложенный из поленьев высотою в человеческий рост, и покуда на шампурах, расставленных вокруг этого костра, поджаривалась свинина, посетителей ресторана развлекали народными болгарскими танцами, мало чем отличающимися от турецких.

Выпив вина, Лариса раззадорилась, и когда танцоры стали приглашать всех желающих на площадке перед сценой повторить их танец, она, разумеется, выскочила из-за стола одной из первых. Просто безумие, как мы отплясывали! Мы плясали так, будто нам всю жизнь приходилось скрывать, что мы болгары, но вот, в конце концов, мы не выдержали и дали себе свободу, а теперь хоть расстреляйте, не будем больше таиться — мы болгары! Лара Птичкова и Тодор Мамчев.

Ах, как она была хороша, летая среди танцующей толпы, легкая, пылкая, стремительная! Я был уверен, что туда, где гуляют лишь ветер и она, упорхнет она вот-вот, и лишь какое-нибудь невесомое перышко останется от нее у меня на ладони. И, ожидая этой минуты, я старался всегда быть наготове, чтобы успеть схватить ее за крыло или лапку.

— Смерть как хочется вина! — выдохнула она громко, усаживаясь за стол, когда танцы, наконец, кончились. Уже было темно, нам подали свинину, и пока мы ели ее, запивая красным вином «Нестинарско», двое-трое служащих ресторана растащили костер, распотрошили сгоревшие поленья на угли и стали растаскивать эти угли в разные стороны граблями так, что в результате получился широкий круг, устланный довольно толстым слоем пылающих углей. Вновь заиграла волынка, забил бубен, внезапно погасили свет, все вокруг погрузилось во мрак, и средь мрака ярко красным кругом пылали жаркие уголья. Зрители поспешили занять места вокруг этого пылающего широкого пятна. Мы не успели протиснуться к самой кромке круга, и тогда я подсадил Птичку на стоящую неподалеку липу, забрался сам, и мы получили очень удобное место в ложе бенуара, откуда горящая углями площадка великолепно просматривалась. Какой-то тип очень внимательно следил за нами, видимо, завидуя, что мы нашли себе такие места, а он вынужден тесниться в партере. Я даже ухитрился захватить с собой на ветку полбутылки нестинарского вина, и, набрав немного в рот этой вкусной терпкой жидкости, подмигнул глазеющему на нас типу и крепко поцеловал Птичку в губы, а во время поцелуя впрыснул ей немного вина — из своего рта в ее рот. Проглотив вино, она расхохоталась:

— Еще так! Еще! Как мне понравилось!

Я повторил фокус к пущему восторгу своей любимой. В эту минуту на кромку круга, только что политую водой из лейки, вышли, танцуя, две пожилых женщины в народных костюмах и старичок. Все они были босые. Я никак не ожидал, что нестинарницу исполняют люди преклонного возраста. Наверное, и это народное искусство умирает. Старичок и две его партнерши, не переставая пританцовывать, пошли вокруг пылающей площадки. Все затаили дыхание. В глубине души не верилось, что они действительно сейчас станут ходить по пламенеющим углям, которые светились ярким красным сиянием, озаряя лица зрителей, сгрудившихся вокруг места действия. Но вот звуки бубна и волынки стали нагнетать более учащенный ритм, и вдруг, когда уже казалось, что трое танцоров так и будут до конца представления ходить, приплясывая, вокруг горящего пятна, старичок сделал первую пробежку по углям, отрезая своей тропкой маленький сегмент от огромного куска. То же сделали и его партнерши. Все ахнули, осознав, что пляска по углям, наконец, началась. Дальше, раз за разом танцоры стали пересекать круг, увеличивая расстояния своего пробега. Вот уже старичок пробежал через самую середину круга, добежал до кромки, оглянулся с задорным видом, почесал в затылке и побрел назад. Встал в центре пылающей площадки, слегка пританцовывая, достал из кармана сигарету, нагнулся, взял пальцами один уголек и прикурил от него, браво поглядывая на зрителей, которые уже визжали от восторга. Тут партнерши старичка подбежали к нему, и все трое стали лихо отплясывать, притопывая так, что яркие искры сыпались у них из-под ног. Это было великолепно и жутковато.