Александр Сегень - Тридцать три удовольствия

— Что здесь хорошо, — шепнул мне Ардалион Иванович, — можно расслабиться. Нашим объектом здесь даже и не пахнет.

Около алтаря в храме располагался колодец, заглянув в глубину которого, можно было увидеть внутри, возле самого уровня воды, вход в пещеру, в которой, по уверению гида, во время бегства в Египет скрывалось Святое Семейство. Некоторых это сообщение привело в трепет, и двое-трое, среди которых и наш Гессен-Дармштадский, постояли над колодцем. Мне как-то не верилось, что Иосиф и Мария с маленьким Христом скрывались именно тут. Уж слишком колодец выглядел заброшенно. Неужели у христиан всего мира нет денег, чтобы как следует обустроить такую святыню!

— Миф, — сказал я Николке.

— Дружеский шарж, — уколол он в ответ мой скепсис.

— По-моему, эти изображения святых, — указал я на папирусные иконки, — уж точно дружеский шарж. Только не понятно, дружба и шарж слитны здесь или раздельны, и чего больше.

Но несмотря на иронию, я все же почувствовал некоторую неловкость от того, что не испытываю никакого благоговения. Египетские ночи уже начинали действовать на меня — тянуло к чему-то, не связанному с Христом и христианством. Эту тягу я почувствовал еще больше, когда мы покинули храм Святого Сергия и поехали в гостиницу.

После обеда мы еще раз совершили прогулку в сторону улицы Эль Марух и, уставшие от жары, до ужина адаптировались в местных условиях при помощи все того же джина, но теперь зная его компоненты.

На сей раз к нам присоединился Бабенко, чего и следовало ожидать — странно, что он не сделал этого еще вчера. Когда мы выпили одну бутылку джина, он сказал, что мы ничего не понимаем в местной экзотике, и что лучше всего здесь пить анисовую водку, одну бутылку которой мы просто так, для пробы, захватили из магазинчика на улице Эль Марух. Когда мы откупорили ее и попробовали, оказалось, что и впрямь в уверениях Бабенко что-то есть. А еще через пять минут, когда мозги наши сделались светлыми и живыми, а хмель при этом не увеличился и не уменьшился, а значит, с интуицией все оставалось в порядке, мы восхвалили Бабенко и анисовую водку местного производства. Вообще, чем дальше, тем более симпатичным казался этот толстопузый писательский функционер. Выяснилось, что на заре жизни он готовился стать величайшим оперным певцом; но потом, уже в утренние часы жизни, понял, что величайшим не стать, а просто великим ему быть не хотелось. Для подтверждения своих оперных задатков он очень недурно спел арию Ленского, а я набросал на него дружеский шарж, правда, у меня, скорее, получилась карикатура, причем не на Бабенко, а на Зураба Соткилаву, другого великого певца современности.

Я поинтересовался, почему у нас сегодня снова не занята экскурсиями вторая половина дня.

— Неужели в Каире нечего смотреть?

— Смотреть-то есть что, да только писатель ведь тоже человек, — ответил Бабенко. — Ему тоже хочется по магазинам прошвырнуться, не только духовную жажду утолять, как мы с вами. Один только Кардашов отправился самостоятельно к пирамидам. Не терпится ему.

— Это какой Кардашов?

— Да тот, с которым вы сегодня о боженьке беседовали.

— А он сказал, что его фамилия Гессен-Дармштадский.

— Слушайте его. Саша вам еще не то скажет. Спасибо, что не назвался Иоанн-Кронштадским. А! — Бабенко махнул рукой. — Литературоведишко, критик. Вообще, как говорится, не тот контингент. Один только Семен Исаакович Шолом подходящий старичок, он здесь с женой на двадцать лет моложе, хотя уже тоже старуха. Вот это героическая личность. Герой Советского Союза, летчик-испытатель. Одно время чуть космонавтом не стал, когда хотели еврея запустить.

— Послушай, Константин Михалыч, — обратился к Бабенко Ардалион. — А куда бы нам можно было сегодня вечерочком отправиться самостоятельно?

— Развлечься? — оживился Бабенко. — Если деньжата есть, то тут прорва всяких удовольствий.

— Нам, знаешь, чего хотелось бы — чтоб какие-нибудь танцы необыкновенные, местного колорита.

— Танец живота у нас по программе в последний день.

— А в не последний? Сегодня? Только чтоб особенное было, не ширпотреб.

— Сегодня? — прищурился, улыбаясь, рукгрупп. — Есть такое. И, должен сказать, не очень дорого обойдется. Тут у них по Нилу теплоходишко плавает, на нем ресторан. И такая танцовщица, что я, мужики, отвечать не стану, если у кого из вас голова отвинтится. Дилма ее зовут, кажется. Такие фортели выделывает! А сама!..

— Веди нас туда! — воскликнул Ардалион Иванович, глядя на нас таким взглядом, будто хотел воскликнуть свое «Оп-па!»