Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

Все та же торговка-благодетельница дала ему когда-то имя и он носил его — это ничего не значащее прозвище, не связывающее его ни с домом, ни с людьми. Она била его, попрекала сухой лепешкой, глотком воды, отбирала все, что удалось выпросить, но ближе нее и «братьев», спавших на соседних охапках соломы, у него никого не было. Когда она умерла, ему не исполнилось еще и четырнадцати. В доме поселились новые хозяева, мальчишки разбрелись кто куда, а он еще некоторое время метался, не находил себе места. Так он попал к одному из родственников «тетушки» — угрюмому бенгальскому крестьянину, которого тоже пытался считать не совсем чужим человеком и звать «дядей». Но от нескольких недель, проведенных в его доме, не осталось в памяти ничего, кроме чудесного деревенского веселья и перевернувшего его душу чувства единения со всеми на радостном празднике Холи.

Глядя сейчас на посветлевшее лицо девушки, занятой подарками своим родным, он вдруг подумал: а может, она послана мне взамен всего, чего у меня никогда не было: матери, отца, семьи, дома. Может быть, здесь, в горной деревне, куда мне и ехать-то было неохота, боги приготовили мне дар — эту веселую самоуверенную красавицу, только меня одного и дожидавшуюся среди всеобщего поклонения?

Он совсем было настроился на лирический лад, но Басанти была не из тех, с кем можно так расслабляться. Перехватив его взгляд, она вскочила и помахав дедушкиной сандалией прямо у него перед носом, закричала, нисколько не смущаясь тем, что их внимательно слушают все, кто оказался в эту минуту в магазине:

— Что, считаете, сколько я потратила на дедушку? Так вот: сейчас вы пойдете со мной, и я вас обеспечу новостями для ваших подружек — деревенских кумушек. Будете вместе охать, обсуждая мои наряды.

Он попытался было что-то объяснить, но Басанти не собиралась ничего слушать. Она уже неслась к двери, на ходу складывая свои покупки в большую сумку.

— Нехорошо быть таким жадным, — покачал головой посетитель — по виду крестьянин из окрестной деревни. — Иди, Дони, я куплю тебе еще одну пару, — обернулся он к жене, сразу же просиявшей сморщенным лицом.

Под перекрестным огнем осуждающих взглядов Виру выскочил на улицу. Ох и задал бы он сейчас той, которую еще минуту назад называл в мыслях подарком судьбы. Но что он мог сделать? Только бежать по улице, отыскивая ее яркое сари в гудящей толпе, и молиться о том, чтобы не потерять случайно эту насмешливую, прелестную, своевольную и невозможную девчонку.

Поминутно встречаясь с восхищенными взглядами, Басанти быстро шла по улице и весело улыбалась своим мыслям. Дела ее шли совсем неплохо. Подарки брату и дедушке были уже куплены, и теперь ей предстояло самое интересное — немного побаловать себя. Она не собиралась никому давать отчета в своих тратах, тем более этому бесцеремонному горожанину. Семья их не бедствовала, получая солидный доход от сдаваемой в аренду земли — а участок был довольно большой и орошаемый. Не так уж часто индийским семьям удается сохранить такой участок не разделенным на множество мелких. Просто в их роду на протяжении нескольких поколений рождалось только по одному сыну — а ведь только сыновья имеют право на наследство. Дочь может рассчитывать только на приданое — если она девушка из высокой касты. Девушкам из других каст приходится довольствоваться несколькими украшениями, одеждой, а в лучшем случае — коровой или овцами. Земля — это для мужчин, которые ее обрабатывают.

Но и девушек в роду Басанти тоже было немного. И не потому, что родители вняли усердно пропагандируемой правительством кампании ограничения рождаемости, вовсе нет, кто же обращает внимание на эти выдумки столичных бюрократов, которые к тому же противоречат заповедям индуизма. Просто их семья, как, наверное, каждая семья в Индии, оказалась жертвой самых страшных бед страны — межобщинных столкновений и эпидемий.

Бабушка Басанти погибла совсем молодой женщиной во время резни, учиненной мусульманами, которые в те времена представляли большинство жителей Рамгара. Конфликт зрел давно, а повод было нетрудно найти. Совершавшим пятничный намаз мужчинам из мусульманской общины не понравилось сопровождавшееся музыкой и песнями шествие индуистов в храм. Веселые звуки ритуальных песнопений были расценены как провокация, рассчитанная на то, чтобы не дать правоверным магометанам сосредоточиться и донести свои мольбы Аллаху.