Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

— Кстати, водители всех грузовиков на этом шоссе — ваши добрые знакомые или только этот? — поинтересовался Виру.

Басанти пропустила его вопрос мимо ушей.

Виру надулся и обиженно помолчал минутку, на большее у него не хватило терпения. Он опять повернулся к соседке и, разглядывая ее милый профиль и тугую щечку, немного смягчился.

— Надеюсь, вы будете покупать только индийские товары? — спросил он, строго сведя густые брови. — Впрочем, я это проконтролирую лично.

Тем временем резвая лошадка уже доставила их на окраину Мансура, маленького городишки, который Виру и не принял бы за город, если бы не был об этом заранее извещен. От Рамгара он отличался только чуть большими размерами, да еще тем, что некоторые мансурские жители пользовались велосипедами, на которых чадолюбивые отцы перевозили всю семью. Особенно понравилось Виру одно семейство: сам глава сидел на седле, перед ним на раме примостились двое старшеньких — мальчик и девочка в пышной красной юбке, еще один, совсем малыш, сидел в корзинке, поджав ножки, а на багажнике устроилась довольная мать, звонким голосом распевавшая веселую песню при поддержке остальных пассажиров велосипеда-тяжеловоза.

— Вот она, тяжкая мужская доля! — патетически воскликнул Виру, указывая на тонкие мускулистые ноги с набрякшими венами, которыми мужчина без устали крутил и крутил педали.

— Точно, — поддержала его Басанти. — Вот так же и вы в поте лица трудитесь для тех, что в Калькутте, Бомбее и Аллахабаде.

— Кто говорил про Аллахабад? — возмутился Виру. — Меня оклеветали. Я и не был там ни разу. Вот разве что те, из Калькутты, туда переехали.

— Надеюсь, они сообщат вам свой адрес, чтоб вы им время от времени посылали поздравительные открытки. Кстати, мы приехали, — сообщила девушка, сворачивая на примостившуюся у дороги стоянку грузовиков.

Старик сторож уже шел ей навстречу, улыбаясь, как доброй знакомой. Он принял вожжи из рук девушки и пообещал присмотреть за коляской — «как всегда». Видно было, что ему приятно снова встретить Басанти, и, слушая ее щебетанье, Виру не спрашивал себя, почему. Он уже понял, что у нее есть особый дар привлекать к себе сердца — не только хорошеньким личиком, статной фигурой, нарядной одеждой, но и каким-то чудесным радостным огнем, горевшим в ней постоянно. Искры этого веселого огня разлетались во все стороны, одаривая каждого, кто неосторожно подходил ближе, яркой вспышкой, на минуту освещавшей нелегкую жизнь рамгарцев, да и прочих ее знакомых, полную забот, старых и ожидания новых неприятностей.

Виру во все глаза смотрел на девушку, легкой походкой настоящей танцовщицы шедшую среди массивных грузовиков, и открыто любовался ею: ее точными жестами, прямой спиной, волнистыми завитками на шейке. Казалось, у нее все хорошо, жизнь улыбается спешащей навстречу ей на маленькой лошадке девушке. Даже зная теперь, что Басанти выросла без родителей, Виру не мог представить ее несчастной сиротой. Нет, она не из тех, кто станет плакать и жалеть себя — особенно на людях. Но, может быть, когда она остается одна, ей не так уж и хочется смеяться своим мелодичным смехом, похожим на звон маленьких серебряных бусинок, рассыпающихся на мраморном полу дворца магараджи, у которого она, конечно, была бы любимой женой. Нет, он бы, без сомнения, распустил свой гарем — зачем ему тысяча обыкновенных женщин, если есть одна — такая?!

Милая, милая Басанти! Виру отдал бы сейчас все, чтобы прижать ее к себе, и пусть бы она даже вырывалась, молотила по его широкой спине маленькими кулачками и звала на помощь всех этих белозубых шоферов, которые высыпали из своих машин, чтобы поглазеть на нее.

Хорошо, что девушка сейчас слишком увлечена мыслью о предстоящих покупках и не обращала на них никакого внимания. Она быстрым шагом пересекла стоянку, даже не оглянувшись на разочарованно загудевшую толпу своих новых поклонников. Виру почти бегом отправился догонять ее.

Не отвечая на его мольбы подождать брошенного попутчика, Басанти легким шагом промчалась по грязному переулку с затененными линялым брезентом ветхими лавками и выбралась на оживленную улицу, очевидно, главный торговый центр Мансура, которую местные жители без ложной скромности назвали Кинг-роуд. Прохожих здесь было довольно много, а между ними бродили разморенные на солнцепеке коровы, безнаказанно поедая с выставленных на улицу прилавков с товарами то, что им казалось наиболее аппетитным, — раздосадованные торговцы не смели предпринять хоть сколько-нибудь решительных действий в отношении священных для каждого индуса животных.