Филипп Эриа - Семья Буссардель

Этот молодой человек не представлял собою, что называется, блестящей партии: мать его была еще молода, совершенно здорова, так что надежды на наследство после нее, конечно, осуществятся весьма не скоро; у отца состояние было еще непрочное, могло увеличиться очень сильно, а могло пойти прахом. Остановив свой выбор на этом семействе, Буссардель играл на повышение. А он никогда не делал этого без достаточных оснований.

Сильвен Миньон и Ионас Хагерман были главными пайщиками компании, желавшей создать к северу от улиц Бьенфезанс и Сен-Лазар новый квартал, именовавшийся на их планах Европейским кварталом. Претенциозное название отнюдь не вызывало у Буссарделя недоверия - оно привлекало его, как отзвук его былых мечтаний. Намерения двух пайщиков были ему известны с того времени, как они подавали королю ходатайство о разрешении основать товарищество для осуществления своих планов.

- Вопрос для меня не новый,- сказал им Буссардель.- Предлагаю вам свои услуги.

Он не собирался вступать в пайщики. Прежде всего это в принципе запрещалось правилами профессии биржевого маклера, да и сами эти операции с Европейским кварталом не совсем соответствовали его замыслам, ибо его влекли к себе более далекие окрестности Парижа, расположенные к западу, на самом высоком месте и в непосредственной близости к деревенскому приволью. Поэтому в их предприятии он видел не столько операцию конкурентов, в которой ему из осторожности следовало принять участие, сколько производившуюся за чужой счет пробную попытку, которая могла сделать ясным, какая будущность ожидает его идеи.

Влияние Буссарделя, утвердившееся за последние четыре года, опиралось главным образом на трех клиентов его конторы - весьма влиятельных особ при королевском дворе; как мы видим, либерализм молодого Флорана эволюционировал, и придворные связи маклера немало способствовали успеху двух основателей компании. Она получила разрешение за несколько недель до того, как провалился законопроект о праве первородства и результате чего биржевой маклер вновь начал беспокоиться о замужестве старшей дочери.

Он нисколько не сомневался, что ему удастся заключить союз, который мог так хорошо послужить его интересам, то есть интересам трех его младших детей. В предварительных переговорах он оказался в более выигрышном положении. С первых же шагов стало видно, что он представляет собою в глазах Миньонов. Их семейство было многообещающим, но все же эти люди не принадлежали к высшим банковским кругам, к миру настоящих финансистов. Брачный союз с дочерью Буссарделя открывал им доступ в этот мир. Буссардель, умевший в деловых разговорах ставить точки над "и", дошел до того, что однажды сказал Сильвену Миньону:

- Сударь, подумайте о нашей силе, поразмыслите над словами виконта Состэна де Ларошфуко, который написал в своем докладе королю следующую фразу (за подлинность я ручаюсь), - и он торжественным тоном произнес: - "Четыре банкира могли бы нынче, если им заблагорассудится, заставить нас изъявить кому-нибудь войну".

Наконец между родителями дело было решено. Буссардель попросил, чтобы ему представили Феликса Миньона, нашел, что молодой человек недурен собой, и, для того чтобы "впустить волка в овчарню", как он посмеиваясь выразился, выбрал предлогом день рождения близнецов. На улице Сент-Круа по этому случаю всегда устраивалось маленькое празднество. Хотя этот лень был также годовщиной смерти Лидии, вдовец раз навсегда решил, что было бы несправедливо даже по такой уважительной причине лишать его сыновей самых естественных радостей. Он пригласил госпожу Миньон с сыном пожаловать в тот день на чашку чая. Желая сделать сюрприз Аделине, он ничего ей не говорил.

Именуя волком юношу, в котором он уже видел своего зятя, Буссардель немного льстил ему. Молодой Феликс Миньон, у которого в двадцать лет еще были прыщи на лице, как у подростка, держался очень застенчиво, робко, и мать часто его журила за неловкие манеры.

Когда он явился с матерью во второй половине дня, Аделина как будто не обратила на них никакого внимания. Девица Буссардель старшая была поглощена хозяйскими заботами: устраивала игры, наблюдала за приготовлением угощения, уделяла особое внимание маленьким товарищам братьев. Она была так занята, что даже не заметила появления Сильвена Миньона, приехавшего, когда гости уже расходились. Вместе с женой и сыном его оставили ужинать. Это могло показаться необыкновенным, так как впервые он был гостем на улице Сент-Круа, во всяком случае, на втором этаже, но Аделина с годами все лучше умела владеть собою и скрывать свои чувства,- никогда нельзя было угадать, что таило в себе ее молчание, а когда она говорила, никто не мог быть уверен, что она действительно выражала свои мысли.