Геннадий Михайленко - Тюрьма №8

– Уууууу, – послышался грудной рев того что стоял на коленях перед табуреткой. Со стороны было не понятно, что происходит. Такое впечатление, что того что был на коленях, кастрировали. Видно было, что от боли он трусился мелкой дрожью, а его стон плавно переходил в рев.

– Блин, вы что творите, убогие, – выдавил из себя Захур.

– Ша, дядя, пацаны шары загоняют, – услышал он в ответ от помятого вида парня, который обхватив руками, железную нару, наблюдал с большим вниманием за происходящим возле табуретки.

– Господи, где я? – вырвалось у Захура.

В это время в дверь начал камеры начал тарабанить вертухай.

– Отойди от глазка, – орал он и тарабанил дубинкой по железной двери.

– Отойди, я сказал!

Тот который бил башмаком по табурету, помог подняться стоявшему на коленях и посадил его на нару, бедолага двумя руками держался за свой пах, запрокинув назад голову, его бледное от боли лицо казалось светилось в темноте. Обессиленно он рухнул на шконарь и замер словно потерял сознание. На табурете остались следы крови.

– Отойди от брони, дал команду его подельник, тому кто загораживал глазок в камеру.

– Все нормально, начальник. Не реви, все на месте, – сказал он ровным голосом беснующемуся за броней вертухаю.

Тот не унимался:

– Еще раз закроете глазок вызову спецназ, они вас причешут! – орал мент из – за двери.

В камере быстро навели порядок. Помыли табуретку от крови и улеглись по нарам, чтобы отвял лягавый за дверью. Когда тот наконец то успокоился и отошел от двери. Все переключились на парня, который сидел на наре после непонятной экзекуции.

– Ну, как ты, больно? – все словно нависли над ним ожидая подробностей.

– Даааа, – протянул тот сквозь зубы.

Это была одна из самых «пацанских» забав, загнать шары или шпалы, это значит вставить инородное тело в головку члена. Процедура не для слабонервных. Подготовка начинается задолго до исполнения. Считается особым шиком, вставить шар. Это всё равно, что орден за тюремные заслуги, ритуал инициализации в среде арестантов, который придает куража в тюрьме, ну и немного скоротать время, не думая о происходящем. Деятельность позволяет отвлечься от монотонных тюремных будней. Делается это так, когда принимает решение, тот которому будут вставлять шары, начинает подготовку, все держится в глубокой тайне, если узнает администрация, могут закрыть в карцер и тогда прощай «большой дружок». Повесят красную бирку за склонность к членовредительству и будут каждый час вызывать к оперу на осмотр. Подготовка длиться где-то месяц. Тот который решился на это, постоянно жует кусочек пластика, что бы не было на нем шероховатостей и зазубрин. В назначенный день, подельник готовит заточку, затачивает о пол в камере ложку. Потом обдают ложку горячей водой и приставив заточенный конец к причинному месту, там, где оно заканчивается, со всей дури ботинком бьет по ложке, и она протыкает на сквозь мягкую плоть того к чему была приставлена. По теории тюремных «профессоров» крови быть не должно. Но как раз все наоборот, кровь есть и много. В образовавшийся от прокола разрез вставляют кусочек обжеванного пластика, доставая его пряма из рта оперируемого. Главное, чтобы от боли и шока он не проглотил пластиковый шар. Такое бывает. Через несколько дней, если не попала инфекция, гордый обладатель инородных тел в месте где их быть недолжно, начинает расправлять плечи и чувствовать себя по меньшей мере героем камеры на ближайшие несколько дней, все внимание приковано к нему. Но, а если попала инфекция, вывозят «на санчасть» и там доктор, как говорят зеки с насмешкой, «обстрагивает морковку». Тем, кому повезет, что-то оставляют, ну а те, кто сильно пострадает, может получить пластиковую трубочку для отвода мочи и больше уже не беспокоиться по пустякам.

Этап согнали в маленький дворик карантина. Карантин, это место куда с начала попадают все, кто прибывает на зону для отбытия назначенного судом срока. Место, где идет подготовка к зоне. С начала шмон. Уже не такой как в СИЗО. Жесткий. Выбрасывают все. Еду, лишнюю одежду, книги. Оставляют только самое необходимое. Мыло, зубную щётку, пасту для зубов, пару личных вещей, носки. Все остальное, если не успел или не знал, что можно оставить в камере хранения, швыряют в большой бак. На шмоне вместе с лягавыми присутствуют, и зеки, и это несколько сбивает с толку. На это наверно и рассчитано. Непривычно видеть человека в тюремной робе копающегося в пожитках себе подобных. И как правило, эти как их называют «полулегавые» проводят шмон еще жестче чем мусора, с какой-то необъяснимой ненавистью. Кстати, потом очень часто можно увидеть вещи, которые бросали в бак на этих активистах. После шмона, всех выгоняют в локалку, маленький дворик перед карантином. Наступает рассвет. Небо окрашивается в багряные краски, чувствуется дыхание осени. Как сейчас здорово на воле, и что-то обнадеживающее просыпается в глубине души, сейчас это все закончиться и все разойдутся по домам, приятные мысли прерывает окрик жирного активиста. Он вышел важно на крыльцо со списком вновь прибывших и по одному начинает вызывать на беседу. В комнате горела настольная лампа, за столом сидел мент, рядом на стуле пристроился зек, тоже активист. Он как-то подобострастно подался вперед, словно повис в воздухе ожидая команды хозяина.