Майя Луговская: Триптих

Она очень умела свои дела делать. Всегда понимала, что к чему, в этом ей отказать нельзя. Интересно, кому она нужна будет, когда вообще на пенсию выйдет?.. Сто двадцать рэ, и всё. Плюс, разумеется, сбережения, а сбережения немалые. Жадная как чёрт.

Но Ленка ей дала прикурить. Она до сих пор ещё расхлёбывает. Мне тут жаловалась на днях, что Ленка повсюду растыкала, запрятала квитанции на междугородные переговоры. Из её квартиры звонила туда-сюда, во все города своим хахалям — в Тбилиси, Ригу. Даже в Париж талон за разговор тётушка нашла. Видали? Триста рублей вместе с пенями уплатила. Телефон у неё выключали, квитанции разыскать не могла. Ну и смех!

Денег ведь она на неё потратила немало, тоже, наверное расстраивается. Надо сказать, что тётушка моя хоть прижимистая, но на Ленку не жалела и всё потому, что рассматривала её как предмет в своём доме. Вещи у тёщи очень неплохие, мебель и всё другое. Ну, вот и Ленка в её доме вроде мебели — должна была быть прилично одета.

Она думала, будет Леночка рядом, нарядит она её, и это вроде ей тоже молодости придаст. Сама станет попривлекательнее. А в результате состарилась за это время так, что её узнать нельзя. Конечно, даже иногда жалко её бывает, уж как я ни забронирован от всякой такой чувствительности, всё равно.

Ленка — это уж точно — штучка, понять её трудно. Я до сих пор толком не могу в ней разобраться. У неё свои цели были приезжать в Москву. Но какие?.. Тётушка считает себя такой проницательной, всё, видите ли, она понимает. Ну, а как тут попалась на удочку? Может, потому, что хотелось ей так думать. Всюду водила за собой, в дома, к самым важным людям. Со всеми её перезнакомила. «Леночка, Леночка». В общем играла в дочки-матери. Но не так это, видать, просто получается — я думаю, материнство надо всё же выстрадать. На чужой каравай рот не разевай. Вот и доигралась тётушка. А Ленка, такая оторва, на этих знакомствах отхватить себе хорошего жениха решила. Да тоже не вышло. Дураков теперь нет, все умными стали.

Знакомства, конечно, у тётки большие. Она очень умела всегда отбирать знакомых — соблюдала ранги. К нашей семье, ещё и дядька был жив, она всегда — свысока. И меня-то в дом пускать стала недавно. Когда мальчишкой был, совсем её не интересовал. Понятно, ей хотелось, чтобы и я диссертацию защитил, это для неё обязательно, и даже стесняется она, по-моему, что я простой радиотехник, а не какой-нибудь там конструктор или учёный. А мне, между прочим, так спокойнее, времени у меня хватает, и читаю я, наверное, не меньше, чем она. Все журналы, во всяком случае, выписываю и одет не хуже её знакомых (знаменитых), а может даже и получше.

Когда Ленка в первый раз меня увидела, на мне был новенький костюм джинсовый «Лии Страус», так эта дура сразу на меня упала, решила, что тоже из чьих-нибудь сынков. Стала она липнуть. Повёл я её в кафе, потом зашли ко мне.

Я её спрашиваю:

— Ленка, неужели ты так со всеми?

— А что такого? Чего ты удивляешься? Ты мне понравился, вот и всё. Женись на мне. Очень надоело мне у твоей тётки.

Я ей говорю:

— На что ты мне нужна? Да и я тебе не нужен. Ты что думаешь, у меня денег, что ли, очень много? Я только на себя заработать могу. А тебя прокормить, ой-ой-ой, сколько нужно, и прокормить и одеть.

— Ну, женись, хотя бы, чтоб мне прописаться, а потом разведёшься. Я у тебя даже жить не стану. Мне московская прописка нужна, хочу быть самостоятельной.

Как-то говорю ей:

— Дура ты дура. Тётушку не слушаешься, раздражаешь, она на тебя всё больше и больше сердится, а к ней-то ведь ты так подмазаться могла бы, что она тебя не только прописала бы, но и завещание на тебя составила бы. Самостоятельности захотела! Да нет в тебе никакой самостоятельности, вот что я тебе скажу. И терпения никакого нет.

— Терпения у меня нет. Но всё равно я знаю, что Танечка скоро меня выгонит.

— Почему?

— Да так. Чувствует моя душа, что так оно и случится.

Но мне она тогда ничего больше не сказала и по поводу того, что в институт не поступила, — молчок. Всё врала, говорила, что занимается, ходит каждый день учиться. Я ещё ей предлагал:

— Деньги хочешь иметь? Давай устрою тебя реставратором. Подучишься — хороший заработок. Иконы будешь реставрировать тем, кто успел нахватать.

Думаю, рисовать она может, приятели у меня в этом деле есть. Даже повёл её туда.

Походила она, походила и перестала. А потом ребята мне говорят:

— Повертелась она у нас, в мастерской, запросто смогла бы научиться. Искусства, говорит, у вас здесь никакого нет, шарашкина фабрика, а денег у меня и так навалом. Отец мой, что захочу, то и достанет. Но всё это мне не нужно, потому что я хочу только самостоятельной жизни.