Уильям Фолкнер - Город

- Что вы там ищете? - спросил дядя Гэвин.

- Виски... керосин... что-нибудь горючее, - сказал мистер Хэмптон.

- Горючее? - сказал Монтгомери Уорд. - Послушайте, вы, эти картинки денег стоят. Вот что, давайте договоримся: отдайте их мне, а я уберусь из вашего проклятого города ко всем чертям, и никогда больше ноги моей здесь не будет. Ну ладно, - сказал он. - У меня в кармане наберется с сотню долларов. Я положу их вот сюда на стол, а вы со Стивенсом отвернитесь и дайте мне десять минут...

- Хотите снова его ударить? - сказал дядя Гэвин. - На меня не обращайте внимания. К тому же он сам предложил мне отвернуться, так что вам остается лишь руку поднять. - Но мистер Хэмптон только взял еще одну бутылку, вынул пробку и понюхал. - Вы не имеете права, - сказал дядя Гэвин. - Это вещественные доказательства.

- Хватит с нас и одной, - сказал мистер Хэмптон.

- Ну, это еще неизвестно, - сказал дядя Гэвин. - Вы как хотите - просто осудить его или вовсе изничтожить? - И мистер Хэмптон остановился с бутылкой в Одной руке и пробкой в другой. - Вы же знаете, что сделает судья Лонг с человеком, у которого есть одна такая картинка. - Лонг был федеральный судья в нашем округе. - А представьте себе, что он сделает с человеком, у которого их целый вагон.

И мистер Хэмптон поставил бутылку на место, а потом пришел его помощник с чемоданом, и они положили туда альбом и конверты и закрыли чемодан, и мистер Хэмптон запер его в свой сейф, чтобы отдать потом мистеру Гомбольту, федеральному судебному исполнителю, когда он вернется в город, и они посадили Монтгомери Уорда в окружную тюрьму за езду на автомобиле в нарушение законов города Джефферсона, и Монтгомери Уорд сперва ругался, потом грозил, а потом снова пытался подкупить кого-нибудь из тюремных или городских властей, всем совал деньги. А мы гадали, скоро ли он попросит свидания с мистером де Спейном. Потому что мы знали - меньше всего на свете он ждет помощи от своего дяди или двоюродного брата Флема, который уже избавился от одного Сноупса с помощью обвинения в убийстве, так почему бы ему не избавиться от другого с помощью непристойных открыток.

И даже дядя Гэвин, который, как говорил Рэтлиф, считал своим священным долгом никогда не показывать Джефферсону, что какой-нибудь из Сноупсов его удивил, не ожидал в тот день мистера Флема, который вошел к нему в кабинет, положил свою новую черную шляпу на край стола и сел, а челюсти его медленно и непрерывно двигались, словно он пытался прожевать что-то, не разжимая зубов. В глазах мистера Хэмптона ничего нельзя было прочесть, потому что они смотрели слишком пристально; нельзя было пройти мимо его взгляда, как нельзя пройти мимо лошади на узкой тропинке, где человеку с ней не разминуться и только-только впору пройти одной лошади. А в глазах мистера Сноупса ничего нельзя было прочесть, потому что они и в самом деле не смотрели на вас, как не смотрит стоячая лужа. Дядя Гэвин сказал, что он только через минуту или две понял, - они с мистером Сноупсом смотрят на одно и то же; только смотрят по-разному.

- Я думаю о Джефферсоне, - сказал мистер Сноупс.

- И я тоже, - сказал дядя Гэвин. - Об этом проклятом Гровере Уинбуше и всех других глупых юнцах от четырнадцати до пятидесяти восьми лет чуть не по всему Северному Миссисипи, которые платили двадцать пять центов, чтоб только заглянуть в этот альбом.

- А я и позабыл о Гровере Уинбуше, - сказал мистер Сноупс. - Его выгонят с работы, и тогда все захотят знать, за что, и дело выплывет наружу. - Это была беда мистера Сноупса. Я хочу сказать, это была наша беда, когда мы имели дело с мистером Сноупсом: ничего нельзя было понять, даже когда казалось, что он смотрит на тебя. - Не знаю, знаете вы или нет. Его мать живет в Уайтлифе. Каждую субботу утром он посылал ей с почтовой пролеткой на доллар еды.

- Итак, спасти одного - значит спасти их обоих, - сказал дядя Гэвин. Если мы хотим, чтобы мать Гровера Уинбуша и дальше получала каждую субботу утром на доллар свиной грудинки и патоки, кто-то должен спасти вашего двоюродного брата, племянника, - кем он вам там доводится?

Как сказал Рэтлиф, мистер Сноупс, может, и пропускал мимо ушей то, что говорили у него за спиной, но никогда не пропускал мимо ушей никаких намеков. Во всяком случае, не уколы и насмешки. Или, во всяком случае, не на этот раз. - Я так об этом понимаю, - сказал он. - Но вы юрист. Ваше дело знать, как можно понимать иначе.

Дядя Гэвин тоже не пропускал мимо ушей намеков. - Вы не к тому юристу пришли, - сказал он. - Это дело относится к компетенции федерального суда. И, кроме того, я все равно не могу его взять; я получаю деньги за то, чтобы отстаивать интересы другой стороны. И, кроме того, - сказал он (покуда он был просто прокурором города, он говорил, как говорят в Гарварде и Гейдельберге. Но после того, как мы с ним целое лето разъезжали по округу, когда он выставил свою кандидатуру на пост прокурора округа, он стал говорить, как те люди, с которыми он останавливался поговорить у заборов или присаживался на корточки у стены деревенской лавки, и часто говорил, как они: "кажись" вместо "кажется" и "ихний" вместо "их", и даже "понимать об этом", как только что сказал мистер Сноупс), - давайте-ка разберемся. Ведь я-то хочу отправить его в тюрьму.