Уильям Фолкнер - Город

- Почему грозить? - сказал Рэтлиф.

- Порядок такой, - сказал дядя Гэвин. - Сперва лесть, потом угроза, потом взятка. И Монтгомери Уорд так же пробовал.

- Это вам не Монтгомери Уорд, - сказал Рэтлиф. - Будь Монтгомери Уорд Флемом, эти картинки никогда бы не увидели Джефферсона, а уж Джефферсон и подавно их не увидел бы. Но нам нечего беспокоиться, что Флем умнее Монтгомери Уорда; почти всякий в городе его умнее. А беспокоиться надо о том, кто еще может оказаться глупее его. Ну, а потом что?

- Он ушел, - сказал дядя Гэвин. - А ведь совсем уж было собрался начать. Просил даже, чтобы Чик вышел. А когда я сказал "нет", он взял шляпу, сказал "Премного благодарен" и вышел, словно заглянул сюда, только чтобы попросить прикурить.

Рэтлиф моргал, глядя на дядю Гэвина. - Значит, он хочет, чтоб Монтгомери Уорд попал в тюрьму. Только не хочет, чтоб при таких обстоятельствах, как сейчас. А потом передумал.

- Из-за Чика, - сказал дядя Гэвин.

- Потом он передумал, - сказал Рэтлиф.

- Вы правы, - сказал дядя Гэвин. - Это потому, что он знал - раз я отказался выслать Чика, значит, отказался от взятки.

- Нет, - сказал Рэтлиф. - Для Флема Сноупса нет на свете человека, которого нельзя так или иначе купить; нужно лишь одно - найти, чем его купить. Только отчего же он передумал?

- Вот именно, - сказал дядя Гэвин. - Отчего?

- О чем вы говорили, когда он попросил, чтобы Чик вышел?

- О тюрьме, - сказал дядя Гэвин. - Я же вам только что сказал.

- Об Уилбере Провайне, - сказал я.

Рэтлиф поглядел на меня. - Об Уилбере Провайне?

- Об его самогонном аппарате, - сказал я. - Об этой тропинке и о судье Лонге.

- Ах так, - сказал Рэтлиф. - Ну а потом что?

- Ничего, - сказал дядя Гэвин. - Он только сказал: "Пусть мальчик выйдет", - а я сказал...

- Нет, это потом, - сказал я. - А сначала мистер Сноупс сказал насчет срока в пять лет, что, может, лишние четыре года были за тропинку, а ты сказал: "Возможно", а мистер Сноупс снова сказал: "Ведь он ему пять лет дал, верно?" - а ты сказал "да", а потом он сказал, чтоб я вышел.

- Ладно, ладно, - сказал дядя Гэвин. Но глядел он на Рэтлифа. - Ну? сказал он.

- Сам не знаю, - сказал Рэтлиф. - Знаю только одно - слава богу, что я не Монтгомери Уорд Сноупс.

- Да, - сказал дядя Гэвин. - Пусть только судья Лонг увидит этот чемодан...

- Конечно, - сказал Рэтлиф. - Это уж дело Сэма. Нет, Монтгомери Уорд своего дядюшку Флема должен бояться, только он этого, как видно, пока не понимает. Да и нам его надо опасаться. Пока он только за деньгами гнался, мы хоть знали, о чем нужно догадываться, хоть и понимали, что сразу не догадаться. Но на этот раз... - Он поглядел на нас, моргая.

- Ладно, - сказал дядя Гэвин. - Как же быть?

- Помните анекдот, как один человек нашел свою заблудившуюся собаку? Он просто сел, представил себе, куда бы он сам убежал, будь он собакой, встал, пошел туда, нашел свою собаку и отвел домой. Так вот. Положим, мы с вами - Флем Сноупс. У нас есть возможность избавиться от нашего - как бишь это говорится?.. - непрезентабельного... от непрезентабельного племянника, упечь его в тюрьму. Только мы теперь - вице-президент банка и не можем допустить, чтобы все узнали, что племянник, хоть и непрезентабельный, тайно показывает французские картинки. А судья, что упечет его в тюрьму, тот самый, который сказал Уилберу Провайну, что посылает его в Парчмен не за то, что он делал виски, а за то, что его жена таскала воду за полторы мили. - Он поморгал, глядя на дядю Гэвина. - Вы правы. Не "что?", а "как?" - вот правильная постановка вопроса. И, поскольку вы человек не корыстный, а у него хватило ума не предлагать денег Хэбу Хэмптону, мы просто не знаем, что это за "как". Разве только теперь, когда он сделался важной шишкой у баптистов, он стал уповать на провидение.

Может, он и уповал на провидение. Как бы то ни было, оно ему помогло. Было это на другое утро, часов в десять; мы с дядей Гэвином как раз выходили из кабинета, чтобы ехать на Уайотт-Кроссинг, где случилась какая-то передряга из-за тяжбы по поводу налога на осушительные канавы, и вдруг вошел мистер Хэмптон. Он, казалось, насвистывал что-то сквозь зубы, веселый и беззаботный, вроде бы свистел, только никакого звука не получалось, не говоря уж о мотиве. - Доброе утро, - сказал он. - Вчера, когда мы были в этой студии и я шарил среди бутылок на полке в поисках спиртного или чего-нибудь горючего...

- Ну, - сказал дядя Гэвин.

- Сколько бутылок и банок я открыл и понюхал? Вы ведь там были. Вы видели.

- Кажется, все до единой, - сказал дядя Гэвин. - А что?