Теодор Фонтане - Эффи Брист

-- Хорошо, хорошо. Но в году много дней, и каждый из них такой длинный... а потом еще вечера...

-- Ну, с вечерами легче всего. У нас есть "Сарданапал" или "Коппелия" с дель Эра*, а когда она уедет, останется Зихен *. Он тоже неплох. Пара кружек пива действует умиротворяюще. Многие, очень многие относятся к этим вещам иначе, чем мы. Один мой знакомый, у которого тоже в жизни не ладилось, как-то сказал: "Поверьте мне, Вюллерсдорф, без "вспомогательных конструкций" никак нельзя обойтись". Он был архитектор, строитель. Мысль его неплохая. Не проходит и дня, чтобы я не вспомнил его "вспомогательных конструкций".

И Вюллерсдорф, облегчив душу, взялся за шляпу и трость.

-- Куда же вы сейчас идете, Вюллерсдорф? В министерство еще рано.

-- Я намерен подарить себе сегодняшний день весь целиком. Сначала прогуляюсь часок по каналу до Шар-лоттенбургского шлюза, затем отправлюсь назад. Потом у меня назначена небольшая встреча у Гута* на Потсдамской улице, там нужно подняться по деревянной лестнице вверх. Внизу -- цветочный магазин.

-- И вам это доставляет удовольствие? Вас это удовлетворяет?

-- Я бы не сказал. Но немного помогает. Там я встречаю постоянных посетителей, любителей ранней выпивки, фамилии которых лучше умолчать. Один из них расскажет о герцоге фон Ратиборе, другой о епископе Копне, а третий даже о Бисмарке. Всегда узнаешь что-нибудь любопытное. Конечно, на три четверти это неправда, но если остроумно, никто особенно не критикует и слушают с благодарностью.

И с этими словами он ушел.

Глава тридцать шестая

Май в этом году был хорош, а июнь и того лучше. Однажды в июне в Гоген-Креммене неожиданно появился Ролло. Преодолев чувство боли, которое в первый момент ей причинило его появление, Зффи преисполнилась радости, что Ролло снова находится у нее. Все хвалили Розвиту, а старый Брист, оставшись с женой, стал расточать хвалы и Инштеттену: как-никак он галантный человек, не мелочный и с добрым сердцем, "Если бы не эта дурацкая история, они были бы образцовой парой". Единственным, кого это свидание оставило спокойным и невозмутимым, был сам Ролло: то ли потому, что у него отсутствовало чувство времени, или, быть может, он рассматривал разлуку как некий беспорядок, который был наконец устранен. Вероятно, имело значение и то, что он постарел. Ролло не был щедр на нежности, так же как не выражал своей радости и во время свидания, но что касается его преданности, то она, кажется, еще возросла. Он ни на шаг не отходил от своей госпожи. К охотничьей собаке Бриста Ролло отнесся довольно доброжелательно, но как к существу низшего порядка. Ночью он спал на циновке у двери в комнату Эффи, а утром, если завтракали на свежем воздухе, лежал недалеко от солнечных часов, сонный и невозмутимый, Но как только Эффи вставала из-за стола и шла в переднюю за соломенной шляпой и зонтиком от солнца, к нему возвращалась молодость. Не обращая никакого внимания на то, что это ему уже не по силам, он несся вверх по деревенской улице, а затем снова назад к Эффи, и успокаивался лишь тогда, когда они добирались до ближнего поля. Эффи, для которой воздух теперь был важнее, чем самый красивый пейзаж, избегала прогулок в лес. Большей частью она шла по широкой дороге, обсаженной в начале старыми-престарыми вязами, а дальше, где начиналось шоссе, тополями. Эта дорога вела к железнодорожной станции, находившейся на расстоянии часа ходьбы от Гоген-Креммена. Эффи наслаждалась решительно всем, она вдыхала запах полей, запах рапса и клевера, следила, как взмывают в небо жаворонки, смотрела, как поят у колодцев коров, слушала, как звенят колокольчики стада. Ей хотелось закрыть глаза и погрузиться в сладкое забвение. Недалеко от станции у самого шоссе лежал дорожный каток. Здесь она всегда отдыхала, наблюдая за суетой на платформе. К станции часто подходили поезда, то с одной стороны, то с другой. Случалось, что два столба дыма, вначале как бы закрывавшие друг друга, начинали расходиться в разные стороны, все дальше и дальше, пока не исчезали совсем, за деревней и за лесом. Ролло сидел рядом с ней, принимая участие в завтраке, Но, поймав последний кусок, он уносился как бешеный, очевидно, для выражения своей благодарности, по какой-нибудь борозде и мчался до тех пор, пока из-под носа его с испугом не взлетала куропатка, сидевшая где-то на яйцах и которую он ненароком вспугнул.

-- Какое чудесное лето! Год назад я бы не поверила, что еще могу быть так счастлива, мама! -- говорила Эффи почти каждое утро, прогуливаясь с матерью по берегу пруда или срывая раннее яблоко в саду и храбро кусая его,-- зубы у нее были прекрасные. А госпожа фон Брист гладила ее по руке и говорила: