Теодор Фонтане - Эффи Брист

Теодор Фонтане

Эффи Брист

Перевод Ю. Светланова (гл 1-18) и Г. Егерман (гл. 19-36)

Примечания С. Гиждеу

Глава первая

Яркие лучи полуденного солнца освещали тихую в этот час деревенскую улицу и фасад господского дома в Гоген-Креммене, где со времен Георга Вильгельма* проживала семья фон Брист. Построенный под прямым углом к дому, флигель отбрасывал широкую тень в сторону парка, на аллею, выложенную белыми и зелеными плитками, и на круглую площадку с солнечными часами посредине, обрамленную индийским тростником и кустиками ревеня. Шагах в двадцати от флигеля, в том же направлении, тянулась кладбищенская стена, сплошь заросшая мелколистым плющом, за которым белела маленькая железная калитка. За стеной поднималась гоген-кремменская башня, увенчанная блестящим, свежевызолоченным флюгером-петухом. Дом, флигель и кладбищенская стена подковой огибали маленький парк. С открытой стороны ее примыкал пруд с мостками, к которым была привязана лодка. Рядом с прудом стояли качели. Их столбики успели уже покоситься, а сиденьем служила простая деревянная доска, подвешенная на двух веревках. Между прудом и круглой площадкой, полускрывая качели, высилось несколько могучих старых платанов.

Цветник перед фасадом господского дома, с кадками алоэ и соломенными стульями, был приятным местом для отдыха и развлечений в облачную погоду; в те же дни, когда палило солнце, решительно все в доме предпочитали парк-- и прежде всего сама хозяйка и ее дочь. Здесь, в тенистой аллее, сидели они и сегодня. Позади них были открытые окна, увитые диким виноградом, рядом --маленькая, в четыре ступени, каменная лесенка, ведущая из сада в первый этаж флигеля.

Обе -- и мать и дочь -- прилежно занимались работой, сшивая из отдельных квадратиков ткани ковер для церковного алтаря. Мотки шерсти и шелка в беспорядке пестрели на большом круглом столе, где все еще стояли оставшиеся от завтрака десертные тарелки и майоликовая чаша, полная прекрасного крыжовника. Быстро и уверенно работали иглой пальцы обеих женщин, но, в то время как мать не отрывала глаз от работы, ее дочь, которую звали Эффи, иногда откладывала иглу в сторону и поднималась с места, чтобы искусно проделать целый комплекс упражнений из курса гигиенической домашней гимнастики. Девушка выполняла эти упражнения с подчеркнутым оттенком комизма, но было заметно, что они доставляют ей искреннее удовольствие. И когда она стояла так, сложив над головой ладони поднятых рук, ее мать отрывала глаза от рукоделья, правда, всего лишь на мгновенье и украдкой: ей не хотелось выдать свое восхищение и материнскую гордость собственным ребенком, вполне, впрочем, оправданные. На Эффи было простое широкое, как халатик, полотняное платье в голубую и белую полоску, с большим вырезом у шеи и широким матросским воротником, спадающим на плечи. Талию ее очерчивал туго затянутый кожаный поясок цвета бронзы. Все движения девушки были полны задора и грации, а смеющиеся карие глаза светились природным умом, жизнерадостностью и душевной добротой. В доме ее называли "малышкой". С этим приходилось мириться, пока стройная, красивая мама была еще на целую пясть выше ее.

Эффи снова встала, чтобы повторить гимнастические повороты "вправо" и "влево", когда мама, отложив работу, воскликнула:

-- Знаешь, Эффи, ты могла бы стать наездницей. Всегда на трапеции, всегда дочь воздуха. Мне даже кажется, что тебе хочется нечто в этом роде.

-- Быть может, мама. Но если и так, кто виноват? От кого у меня это? От тебя лишь одной! Или, думаешь, от папы? Вот видишь, тебе самой смешно. Да и потом, зачем ты одеваешь меня в эту хламиду, в эту матроску? Порой даже кажется, что на меня снова наденут короткое платьице. И когда я окажусь в нем, то буду опять, как девчонка, делать неуклюжие реверансы, а если приедут офицеры Ратеноверского полка, усядусь к господину полковнику Гецу на колено и поскачу: гоп, гоп, гоп! А почему бы и нет? Ведь полковник для меня на три четверти дядя и лишь на одну четверть -- кавалер. Это ты виновата. Почему мне не шьют настоящие выходные платья? Почему ты не делаешь из меня даму?

-- А ты бы хотела?

-- Нет!

Эффи бросилась к матери, бурно обняла ее и расцеловала.

-- О, только не так дико, Эффи, не так пылко... Я всегда беспокоюсь, когда вижу тебя такой...

И мама, кажется, действительно собиралась выразить на лице своем чувство беспокойства и опасения. Но не успела она исполнить свое намерение, как в то же самое мгновение железная калитка в кладбищенской стене отворилась, и в сад вошли три молоденьких девушки, которые направились по усыпанной гравием дорожке мимо площадки с солнечными часами прямо к их столу. Помахав Эффи зонтиками в знак приветствия, они поспешили к госпоже фон Брист и поцеловали у нее руку. Хозяйка дома задала им несколько прозаических вопросов, а потом пригласила девушек на полчасика составить им компанию или по крайней мере Эффи.