Горан Петрович: Поймай падающую звезду

Новости и инструкции медленно пересекают Атлантику, они, как правило, противоречивы: хорошие и плохие, легенды и документы, истина и ложь… Отправляя флот с новым губернатором, король еще не знал, что Нуньес де Бальбоа выполнил его заветное желание: Испания открыла Южное море, и тем самым раз и навсегда доказала современную теорию, гласящую, что Земля круглая.

Старец упрям. Своей крепкой, но несправедливой рукой он быстро погубит Дарьен. Священники с Испанского острова, где на некоторое время остановился флот, прозвали его Furor Domine . О его характере красноречиво свидетельствует тот факт, что в путешествие через океан он прихватил с собой собственный гроб. Не успев получить от короля назначение на пост губернатора Золотой Кастилии, этот человек умер, тем самым несказанно, но слишком рано обрадовав своих должников. Во время отпевания рядом со склепом он внезапно восстал из мертвых, открыв крышку деревянного гроба и, к ужасу присутствовавших, приподнялся и сел. С тех пор он не расставался со своим гробом, в который частенько ложился отдыхать. Еще одно событие иллюстрирует его характер: на пути в Золотую Кастилию, он приговорил некоего невнимательного слугу к смерти через повешение и исполнил приговор прямо на корабле, в открытом море.

Нуньеса де Бальбоа, который беспрекословно подчинялся королевской воле, старец возненавидел с первого мгновения. Возненавидел его молодость, его непосредственность, готовность трудиться наравне с моряками, он ненавидел его дипломатические способности и дружбу с индейцами. На карту поставлена его голова, он обвинен в различных тяжких проступках, его провозглашают непокорным испанской короне. Его лишают свободы, но не общепринятым способом: для знаменитого подсудимого делают деревянную клетку, которую губернатор размещает в собственном доме.

Тем временем до короля дошло фантастическое известие, заверенное актом, об открытии Южного моря, и суверен отправляет в Золотую Кастилию соответствующую награду конкистадору. Но градоначальник Дарьена вместо того, чтобы немедленно вручить своему узнику полученные от двора важные документы, устраивает для него издевательский сюрприз: свадьбу. Он женит его на своей старшей дочери, несмотря на то, что девушка находится в Испании. Этот брак так и остался на бумаге, и молодожены так никогда и не встретились. Впрочем, жизнь Нуньеса де Бальбоа продолжает висеть на волоске.

Что же случилось на самом деле? Указом короля Фердинанда Католика Нуньес де Бальбоа назначен первым губернатором Панамы, но прежде чем отправить его туда, старец начинает новый процесс с предопределенным исходом — смертной казнью. На главной площади Дарьена он велит немедленно отрубить своему зятю голову, а в качестве тестя и единственного законного наследника устанавливает власть над берегами, которые никогда не видел и не увидит.

Цензоры текста, который я дочитываю — осталось прочитать только «Эпилог», — упустили два предложения, которые подчеркнул внимательный читатель Хосе Антонио. «Испания всегда была неблагодарна своим героям и капитанам». Сказать это после Гражданской войны от имени победителя, который сражался за возвращение к старым ценностям, да еще в книге, призванной прославлять достижения отечества, действительно было политическим грехом.

Еще раньше, в другом месте, где описывается человечность Нуньеса де Бальбоа, анонимный автор защищает его от упреков других историков в том, что в сражениях с туземцами он использовал собак: «Это были времена всеобщей жестокости, и я в самом деле не верю, что нас, свидетелей ужасов современной войны, когда человек все свои творческие силы направляет на то, чтобы совершить ужаснейшие и самые массовые разрушения, может удивить то, что в критические моменты они использовали охотничьих собак, а также палили из аркебуз и мушкетов, чтобы найти выход из тяжелого положения». Этот современный комментарий выглядит слишком общо, но все-таки, о чем все-таки думал автор, сочиняя этот текст в 1944 году? О немецких концлагерях или о бомбардировках европейских городов союзной авиацией? Цензор совершенно определенно думал о последнем, однако он упустил из виду, что подвергает сомнению все предложение, фактически ликвидирует анонимность и запроектированную перспективу вечности.

Между страницами 146 и 147 я нашла короткий волосок, цвет которого мне хорошо знаком. Я внимательно держу книгу, чтобы дочитать ее до конца и чтобы не выпала ее составная часть, оставшаяся от человека. Разве я не знала об этом раньше? Каждое проявление любопытства, в том числе и читательского, обладает своей ценностью.