Роже Гар - Жан Баруа

Слова его встречены вежливым и неодобрительным молчанием.

(Пожимая плечами.) Прошу извинить меня за эту бесполезную тираду... Сейчас речь идет только о вас...

Пауза.

Из вашего письма хорошо видно, чем вас может привлекать католицизм; но оно не объясняет, каким путем вы пришли к нему. Должно быть, вы верили с детства и вера ваша ничем не была поколеблена?

Гренвиль. Если говорить обо мне, то это именно так. Я получил католическое воспитание; в детстве я верил довольно горячо. Однако к пятнадцати годам вера моя ослабела... Но она теплилась в глубине души и, когда я проходил в Сорбонне курс философии, вспыхнула с прежней силой.

Баруа. Когда вы проходили в Сорбонне курс философии?

Гренвиль (естественным тоном). Да, сударь. Баруа больше не настаивает. Он поворачивается к Тийе.

Баруа. Вы, сударь, тоже всегда были верующим?

Тийе. Нет. Мой отец был преподавателем естественных наук в провинции, он воспитал нас в полнейшем вольнодумстве. Пришел же я к католицизму позднее, когда готовился к поступлению в Нормальную школу...

Баруа. И что ж, это было истинное обращение в новую веру?

Тийе. О нет, в этом не было ничего внезапного, никакой экзальтации. После многочисленных неудачных попыток причалить к какому-нибудь берегу я нашел, наконец, для себя надежную пристань... Впоследствии я понял, что, руководствуясь одной лишь логикой, мог бы избежать этих долгих поисков: ведь так очевидно, что только католицизм может принести нашему поколению то, в чем оно нуждается!

Баруа. Я что-то плохо вас понимаю...

Тийе. А между тем нет ничего более простого. Чтобы поддерживать в себе волю к действию, нам прежде всего необходима моральная дисциплина. А чтобы окончательно избавиться от остатков интеллектуальной лихорадки, которую мы унаследовали от вас и следы которой до сих пор еще остаются в нашей крови, нам нужны готовые и незыблемые устои. И вот все это мы находим в католической религии. Она поддерживает нас своим опытом и своей мощью, выдержавшими испытание двадцати веков. Она возбуждает в нас стремление к деятельности, ибо удовлетворяет различным сторонам человеческой души и дарует тем, кто ее безоговорочно принимает, новые чудесные жизненные силы. И в этом все дело: нам сейчас нужна такая вера, которая могла бы удесятерить нашу энергию.

Баруа (он внимательно слушал своего собеседника). Допустим. Но неужели ваше нарочитое отрицание всякого научного мышления довело вас до того, что вы пренебрегаете многими уже доказанными современной наукой истинами, которые подорвали основы догматической религии? Как вы можете принимать ее целиком? Как, например, можно примирить...

Тийе (с живостью). Но мы и не пытаемся ничего примирять, сударь... Ведь религия совершенно обособлена от науки. Ученым никогда не удастся подорвать религию, корни которой находятся за пределами их досягаемости.

Баруа. Но ведь экзегеза {Прим. стр. 325} атакует религию уже непосредственно... ставит под сомнение ее основы...

Гренвиль (со спокойной улыбкой). Нет, нам не понять друг друга... Те трудности, на которые вы намекаете, для нас не существуют. Что могут значить доводы какого-то преподавателя греческого языка, который путем сравнения старинных текстов пытается оспаривать религию, коль скоро наша вера зиждется на полной внутренней убежденности? (Смеясь.) Уверяю вас, я поражен тем, что подобные утверждения могли оказать столь решительное влияние на веру людей старшего поколения!

Тийе. В сущности, все эти исторические и филологические рассуждения кажутся логичными лишь на первый взгляд: они ничего не стоят перед велением сердца. После того, как испытаешь на собственном опыте практическую действенность веры...

Баруа. Позвольте, но такой же действенностью обладают и многие философские теории...

Тийе. Мы ознакомились поочередно со всеми вашими системами! Начиная от фетишизируемой вами теории эволюции и кончая романтическим мистицизмом ваших философов-атеистов! Нет! Наша возрождающаяся жизненная энергия нуждается в иных устоях! Мы готовы страстно увлечься, но только чем-нибудь таким, на что не жаль тратить свои душевные силы! Ваше поколение не оставило нам в наследство никаких достойных подражания образцов практической жизни.

Баруа. Вы без конца повторяете один и тот же припев: практическая жизнь! Вы, по-видимому, не понимаете, что это стремление исключительно к ощутимым и немедленным результатам принижает вашу интеллектуальную жизнь! Наши интересы не были столь низменными!