Вольфганг Шрайер - Похищение свободы

У Луиша не хватило духа отчитать Марью за стенную газету: мол, необходимо помнить о правилах поведения в школе и рамках дозволенного. Когда сына что-либо задевало, лицо у него делалось таким беспомощным, что Луишу сразу становилось его жаль.

В конце авеню Република, как всегда, образовалась пробка. А Граса и молодой Шуберт, должно быть, уже добрались на своей «Хонде» до дома. Мучительно думать так о собственной дочери, но мозг услужливо воссоздавал их возможный диалог:

«Давай пошевеливайся!» — окажет он, с вожделением глядя на нее, а она со стыдливым укором ответит:

«До чего же ты нетерпелив».

На это он, очевидно, льстиво заметит:

«Виновата во всем твоя дьявольская привлекательность».

«И все?» — спросит она.

«А что, этого недостаточно?» — возразит он.

«Что же ты в таком случае ко мне липнешь?» — обидится она.

«Да ладно тебе, не так уж часто бывает в нашем распоряжении эта хибара. Но все пойдет по-другому, как только я сдам экзамены на аттестат зрелости…»

Зеленый свет светофора прервал этот воображаемый диалог.

У «Шератона» тоже пришлось притормозить. Сзади слышалось звяканье бутылок и голос Марью:

— Сколько их там — больше сотни? Если их все наполнить, мы окажемся на земле. Ну, что сказал Эрнст?

— Вы мешаете проведению учебных занятий.

— А больше он ничего не сказал?

— Сказал, что Граса одна из лучших учениц. Он был очень любезен. Наши учителя такими не были…

Следующая остановка у поворота на праса ди Помбал. Памятник стоял на очень высоком цоколе, поэтому надписей на нем меньше, чем на монументе Жозе I на праса ду Комерсиу или на памятнике Педро IV… Иллюзия революционной активности, которую усердно создавали кучки ультралевых. Их лозунги и листовки наводнили весь город. Их тексты, как и тексты воззваний, передаваемых по радио, содержали намеки на попытки коммунистов подчинить общественное мнение своим целям.

Возле парка дорога круто взбиралась в гору. Как назло, отказал переключатель скорости — машину опять придется ремонтировать. У перекрестка с руа Кастильо загорелся красный свет…

Вполне вероятно, что как раз сейчас Граса говорит: «Пожениться сразу после того, как ты получишь аттестат зрелости? А что будет с моим аттестатом?»

«Очень тебе нужны эти трудности?»

«Ах, мне уготована роль домохозяйки. Но этим я уже сыта по горло».

На это он возразит:

«Сейчас тебе приходится готовить на троих мужчин, а тогда только на одного, причем горячо любимого».

«А что будет с теми тремя, тебе абсолютно безразлично? — возмутится она. — Ты даже ни разу не спросил, чего хочу я».

«Ну и чего же желает мое сокровище?» — угодит он в ловушку.

«Зарабатывать собственные деньги… — В ее голосе появятся резкие нотки. — А не быть только твоим сокровищем! Ты разве не замечал, что мне хорошо даются языки?»

«Для нас вполне достаточно знания немецкого и португальского», — огрызнется он.

«Если ты так думаешь, мы никогда не научимся понимать друг друга…»

Нетрудно представить, как бы развивался диалог дальше, но сомнительно, чтобы дочь вела себя именно так. Все это Луиш придумал себе в утешение. А как часто люди по этой причине ошибаются. Вот и в данном случае, может, молодой человек вел себя безупречно, а Граса ему даже не пыталась возражать: зачем противиться закону природы? К тому же первому мужчине не надо обладать никакими выдающимися качествами, чтобы оставить неизгладимый след в сердце юной женщины…

Луиш сидел, глядя прямо перед собой, а со стороны гостиницы «Дипломатике» к скоплению автомашин, пока они еще стояли перед красным светом светофора, бежали со своим товаром продавцы газет. Марью купил у них свою любимую «Аванте!».

— Пристегнись, если намерен читать.

Вот и авенида Пашеку, действительно названная в честь одного из представителей семьи Изабел, инженера Дуарте Пашеку. Вновь заскрежетал переключатель скорости, а у «Хонды» пять скоростей и переключатель работает безотказно…

Длинный съезд по кривой к мосту. «…Коммунисты сидят там на краешке стула», — сказал штудиенрат. Неужели он прав? Снова пролеты моста закрыли корабль Карлуша, а казначейство все еще бастует. Однако место его представителей заняли ангольцы — комитет помощи собирал пожертвования, и люди давали больше, нежели обычную двадцатку. Когда Луиш доставал деньги, взгляд его упал на громадную статую Христа. Цементный Иисус смотрелся издали как огромный крест — неплохая идея!