Борис Шахов - Черная шаль с красными цветами

К увольняющимся обратился сам Тараканов со специальной речью. Он призывал никогда не забывать ответственное время, в которое им приходится жить, не забывать боевого товарищества и революционного Кронштадта. А еще звал защищать Советскую власть от посягательств. Такое было его последнее слово. Потом он каждому пожал руку и обнял по-братски тоже каждого.

Как и год назад, добирался Федор Туланов до дому на перекладных, попутных. Что царя свергли, людям было уже известно. А вот что там еще, в Петрограде? Как жизнь поворачивается, куда она поворачивается? Чего ждать? Федор знал только одно: власть принадлежит Советам, стало быть, надо кругом выбирать свои Советы депутатов, чтобы не было никакого угнетения. А Советы депутатов - это сам народ, кого народ выберет, тот и править станет. Люди слушали, качали головами: видано ли дело, чтобы народом сам народ управлял?.. Первый раз слышим о такой власти, которая не от бога, а от самого народа. Да ведь кто-то должен и распорядиться… А ежели на коми земле не захотят таких порядков, как в Питере? Мы, может, свое чего удумаем? Федор нередко чувствовал, что не может ответить, слишком много вопросов у людей возникало. Будь на его месте Тараканов, тот, конечно, мигом бы разъяснил, чего с какою приправой едят. А Федор частенько сам замолкал и начинал думать, вместо того чтобы отвечать. Но главный вопрос у него был: ждет ли Ульяна? Обещалась ведь. Да жизнь… она хитрее всякого вопроса. Вдруг да кто-нибудь перешел ему дорогу… вроде того задиры Никиты. Девушку ведь тоже надо понять, орел-то он орел, да где тот орел летает и когда еще присядет на нужную ветку… А синица - вот она, сама в руки просится. И все-то времечко был Федор мыслями в Кыръядине, при Ульяне, а не дома, в Изъядоре, при отце-матери. Грех, конечно, кто спорит, но грех простительный, объяснимый. Сколько ни тянется длинная дорога, но если в одну только сторону править, приедешь рано или поздно. Доехал и Федор, куда его сердце влекло. Приехал к бабушке и снова переполошил всех, опять все забегали, затоптались, но было в той беготне отличие от предыдущей: все понимали, что вот теперь-то Федор насовсем приехал, не на побывку, а пожизненно, навсегда. И он - понимал. За столом выяснилось: в этом году Федор - уже четвёртый, кто с войны возвернулся. Еще весной, перед Пасхой трое кырьяндинских возвратились, недальние бабушкины соседи. Служили вместе, вместе их и отпустили. Один и пожениться успел…

Как только услышал эти слова Федор - замер, дрогнуло сердце, узнав про чужую свадьбу. Но тут же выяснилось, что сказано это было безо всякого намека, имя прозвучало другое. А про Ульяну Анна вскоре радостно ему нашептала: и что любит его Ульяна без памяти, и что даже на посиделки деревенские перестала ходить, как Федор прошлый раз уехал - «как это, говорит, я стану веселиться да плясать, когда Федя мой на войне?». А два месяца назад тот самый Никита сватов засылал, все чин чином, Ульяна сватов на смех подняла и прогнала из дому. Пантелеймон, Панте, брат ее, недоволен тем сватовством, они с Никитой в дружках ходят. Вот она какая, твоя Ульяна.

После этого Федор еще больше разволновался. Приходила ему и раньше мысль - посвататься к Ульяне прямо так, с ходу, не заезжая еще и домой, к родителям. Нехорошо, конечно, без родительского предварительного согласия, но что ж поделаешь, концы больно велики от одного дома до другого. А он уже взрослый мужик: и отслужил, и ранен был, и повоевал, и жизнь видывал… Можно, вполне можно с ним, Федором Тулановым, самостоятельный разговор вести. Почему нельзя - можно. Но до конца так ничего и не решил. Есть же и обычаи. Как себя ни оправдывай, а через обычай переступать тоже ведь грех. Но теперь, когда Анна нашептала ему горячих слов, он все же осмелился. Сейчас же пойдет и заявит родителям девушки: так и так. Ну, не сейчас - немедленно, а к вечеру, чтобы наверняка все дома были. Чтоб не в два приема заходить по такому делу… И еще: бабушку нужно упросить, чтоб с ним пошла. Она заместо его родителей будет и весу придаст его словам и его просьбе.

- Анна, сходи еще раз к Ульяне, скажи ей, пусть вечером готова будет. Федор, мол, с бабушкой свататься придут.

Анна ходила, наверное, целый час. Вот уж трепушки эти девки, надо им столько обсуждать событие, которого еще не было.

Вернулась:

- Ульяна согласная. Вечером ждать будет, никуда не отлучится.

С бабушкой Федор переговорил тут же, не ища повода.

- Бабуля,- осторожно и почтительно обратился Федор.- Ты послушай-ка меня, бабуля. Дело у меня вот какое. Батя мой и матушка далеко, а время не терпит… Спросить тебя хочу, совета, вместо них…