Борис Шахов - Черная шаль с красными цветами

- Не время с кораблей разбегаться, Туланов, не время. Невеста твоя подождет, ясное дело. А вот революция ждать не может. И на текущий момент, Туланов, революции без тебя не обойтись. Корабль наш - революционный, ты это знай. И наша роль - она еще впереди, поимей терпение, Туланов, сам увидишь. Если, конечно, тебе не наплевать на революцию. И Тараканов внимательно посмотрел Туланову прямо в глаза. Федору на революцию плевать вроде не с руки было. Ему вполне хотелось увидеть, как это оно бывает - революция; тем более что Илья еще когда рассказывал и про свержение царя, и про революцию в широком смысле слова. Федор мало что понял из тех слов Ильи Яковлевича, но представлял себе революцию как красивую радугу после дождя. Как широкое, во все небо, полярное сияние в зимнюю ночь. И радуга и сияние посылают на землю и радость, и тревогу, и… надежду на какую-то другую, счастливую жизнь… Конечно, хотелось и самому Федору, своими руками хотелось бы создать такую всенародную радугу, чтобы посмотреть, как оно потом обернется, и чтоб люди, через годы и годы, показывали на него, Федора Туланова, и говорили: вот он, кто радугу нам сотворил. Все бы хорошо, все бы правильно, если бы не Ульяна. Вот стала бы она его женой - ну, тогда еще можно было бы погодить маленько…

- Видишь, Туланов,- уговаривал его председатель судового комитета,- революция каждому трудящемуся даст свет в душе, это ее обязательное качество. А зырянин- охотник, он такой же трудящий мужик, как и прочий российский крестьянин. Вот сделаем с тобой революцию - и отпущу я тебя к твоей ненаглядной зыряночке. И тогда - женись, рожай детей, раз уж невмоготу стало. Лично я, скажу тебе честно, в такое время не стал бы жениться. До самой полной победы нашей революции во всемирном масштабе. Но тебя, Туланов, неволить не буду, всемирного переворота можешь не ожидать, ограничишься нашей революцией - и домой.

Постепенно митинги становились все реже, а после Иванова дня совсем затихли. Все оставалось по-старому, только в море не посылали и на корабле было как бы два командира: капитан третьего ранга и матросский судовой комитет. Новый порыв революционной бури закружился в конце августа. Генерал Корнилов задумал задушить революцию. Матросов вооружили винтовками, опоясали пулеметными лентами и послали пешим путем на перехват «Дикой дивизии», защищать Петроград. Рыли окопы, непривычное для матросов дело. Тут же и пехота была, неподалеку, тоже копала окопы. Обосновались. Слышали ружейную и орудийную пальбу и слева и справа, за близким горизонтом, но против них на этом участке никто не наступал, у них обошлось. Говорили потом, что «Дикая дивизия» на Петроград не прошла. Матросы вернулись на свои корабли. Через два месяца снова раздали винтовки, на корабле остались только кочегары, машинисты и часовые. Вооруженным отрядом командовал сам Тараканов. Вышли ночью и в Петроград пришли ни свет ни заря. Почти сутки стояли в Смольном. Распоряжались тут люди в штатском. Отряд Тараканова отправили на Московский вокзал, приказали захватить и держать в руках. Там оказались и юнкера. Тараканов разделил отряд на две части, и юнкеров быстренько повымели с вокзала. Товарищи Федора стреляли, кто куда, кто, может, и видел какую цель, а кто для общего шума. Туланов только затвором звякнул, на случаи если кто вдруг упрется дулом… Но стрелять ему не пришлось: никакой цели он не нашел, а для общего шуму палить не умел - охотник зазря заряды не жжет. Юнкера утекли. Отряд остался охранять вокзал. Только поздно вечером Тараканов построил их и, левой рукою придерживая кобуру маузера, правой - размашисто разрубил воздух перед собой:

- Товарищи! Братцы! Революция победила! Вся власть перешла в руки Советов! Правительство буржуев упряталось в Зимний дворец. Сейчас идем выполнять приказ военно-революционного комитета - брать Зимний!

Тараканов скомандовал «направо!» и сам побежал в голову отряда, сам повел.

К Зимнему подошли уже к полуночи. Кругом стояли солдаты и матросы, много, все с оружием. Тараканов сходил куда-то, получил распоряжение. И повел отряд по узенькому переулку. Они оказались перед Зимним, но не со стороны площади, а с другой. Здесь тоже было полно солдат и матросов. Тараканов начал пробиваться поближе к бескозыркам. Тут возник в воздухе протяжный крик «ур-ра!»- стоящие впереди побежали. Федор увидел Тараканова, повернутого к нему лицом. Тот махал маузером и что-то громко кричал. Потом тоже побежал. Тут и Федор, зараженный общим атакующим весельем, перехватил винтовку и кинулся бежать следом за всеми, догнал их, передних, и больше не отставал. Слышал только нескончаемое «ааа-а» и сам кричал. Прибежал к Зимнему в первых рядах. Из их отряда никто не остался на камнях, слава богу, обошлось, не пострадали ребята. Через два дня все вернулись на свой корабль. А еще через пару дней двенадцать человек с тральщика выстроились на палубе, и с ними Федор Туланов. Каждому дали бумагу за подписью командира корабля и председателя революционного судового комитета: что такой-то товарищ отслужил честно в рядах… и отпускается домой для продолжения мирной жизни.