Альва Бесси - Антиамериканцы

— Ты умираешь с голоду?

Каждый, кто стоял в очереди, получил круглый зеленый жетон на шнурке. Солдат оказал им: «Наденьте себе на шею». Все засмеялись и направились мимо лестницы в большую комнату. В этой комнате, пол которой уже был забросан окурками и пустыми пачками из-под сигарет, они уселись на жесткие стулья и стали слушать капрада. Некоторые принесли с собой завтрак в бумажных кульках, у других были чемоданчики и портфели.

Капрал оказался любителем поговорить, и у Бена создалось впечатление, что раньше он подвизался в каком-нибудь театре.

Он умело пересыпал свою речь остротами, принимал по временам эффектные позы и ловко увиливал от некоторых щекотливых вопросов, которых, кстати говоря, было много. Люди терпеливо ждали, что последует дальше.

Все так же, как и в Альбасете, подумал Бен, вспоминая тот день, когда его зачисляли на военную службу. (Ожидание, ожидание и снова томительное ожидание.) И в то же время не так, потому что большинство из тех, кто прибыл в Испанию, пробираясь ночами через Пиренеи и обходя французские патрули, были людьми, каких никогда раньше не видывал свет. Политически сознательные, они полностью отдавали себе отчет в том, что делают. По существу, никто из них не питал никаких иллюзий относительно войны. Искателей приключений было ничтожное меньшинство.

После разговоров с новобранцами и солдатами в лагере Дикс Бен пришел к выводу, что хотя они и ненавидят Японию и Германию, но у большинства из них это просто слепая злоба, вызванная нападением на Пирл-Харбор. Для начала и этого достаточно, полагал Бен, но потом не мешало бы кое-что растолковать им.

Перед отходом автобуса в Дикс Бен позвонил Эллен и сообщил, что направляется прямо в лагерь.

— После основного курса подготовки я возьму отпуск, — пообещал он. — Но, может быть, ты захочешь сама приехать ко мне, когда я смогу сообщить свой адрес?

— Может быть, — равнодушно ответила она.

— Что с тобой, Эллен?

— Ты ведь не совсем глуп? — ответила она. — Я думала, что сказала тебе все достаточно ясно. По-моему, ты делаешь большую ошибку.

— Не думаю.

— Ну конечно, ты же не можешь ошибаться и должен поступать, как находишь нужным. Ты ведь глава семьи.

— Как же я могу поступить иначе?

— Не беспокойся о нас, Бен, — ответила Эллен, и Бен почувствовал в ее словах злую, горькую насмешку. — У нас все будет хорошо.

— Напиши мне, — попросил он.

— Обязательно. Береги себя, милый.

Он звонил Эллен из лагеря Дикс раз в неделю, но это его не удовлетворяло. Людей сближают не телефонные разговоры.

Бен провел в лагере шесть недель и лишь к концу четвертой понял, что к нему относятся тут не как к остальным. Его попытка разузнать что-нибудь не увенчалась успехом. Наконец, поразмыслив как следует, Бен сообразил, что армейская контрразведка должна знать о его политических убеждениях. Да и сам он в анкете, в графе «Военный опыт», с гордостью написал: «1937, 1938 годы — 2-я рота 58-го батальона XV интернациональной бригады Испанской республиканской армии; последнее воинское звание — лейтенант, командир роты».

Бен знал, что к нему будут относиться с подозрением, но то, что он обнаружил 1 февраля, когда его переправили в лагерь Уиллер, в штат Джорджия, оказалось для него неожиданным. Он заметил, что в поезде было необычно много военной полиции, а от одного из солдат узнал, что, по слухам, среди них была значительная группа людей, подозреваемых в симпатиях к нацистам и итальянским фашистам.

После того как поезд миновал Вашингтон, Бен взял за правило спрашивать имя каждого, кто выражал желание завязать с ним разговор. И тогда выяснилось, что среди окружающих немало людей с такими именами, как Бруннер, Хольцхофф, Имплиаццо, Ферручио, Мюллер, Анастасио, Риччи. Рассуждения этих людей о войне подтверждали ходившие о них слухи. «Я займусь этим, как только мы прибудем в лагерь, — решил Бен. — Будь я проклят, если останусь хоть минуту в такой компании».

В Уиллере Бен оказался в одной казарме не только с теми, кто окружал его в поезде, но и со многими другими, кто и по виду, и по разговорам, и по фамилиям не отличался от его спутников по вагону. Но армейский аппарат оказался настолько бюрократическим, что Бен понял: потребуются недели, если не месяцы, чтобы выяснить подоплеку этого странного обстоятельства.

«В Альбасете и Таразоне я не видел ничего похожего, — думал Бен, шагая по огромной территории базы. — Потрясающее обилие всякого добра! (Именно добра — иначе не скажешь). О, если бы все это было у нас в Испании!» Размеры базы, битком набитые склады, горы продовольствия и снаряжения вызывали у него такое чувство, словно он беспомощно барахтался в тягучей патоке.