Валентина Немова - Изъято при обыске

Я не рискнула выйти из своей комнаты, потому что была еще не причесана. Я пишу по утрам, не позавтракав, не приводя себя в порядок. Если я, проснувшись, начну этим заниматься, то час два провожусь. А утреннее время очень жаль мне тратить на уход за собой.

Когда раздался стук в дверь, я быстро достала из сумки расческу, губную помаду. И пока дверь открывали, я сделала все, что полагается, чтобы уже не бояться за свой внешний вид, если кто-то и взглянет на меня сквозь застекленную, но еще не зашторенную дверь моей комнаты.

Мы только что получили новую квартиру, только что переехали, пока что не успели ее обставить.

Вошли четверо мужчин, кучкой остановились в прихожей. Двое в военной форме, двое в штатском.

Я смотрела на них без всяких предчувствий, как бы между прочим. Один мужчина заговорил с мамой, которая открыла дверь и стояла теперь перед ним очень спокойно, без всякого волнения, держа на руках годовалую свою внучку, мою прехорошенькую племянницу.

— Кто здесь живет? — спросил мужчина в форме.

— Русанов Тарас Матвеевич.

— А вы его жена?

— Да, жена.

— Русанова?

— Да.

— Наталья Петровна, да вы проходите, вот сюда, — распоряжался мужчина, как у себя дома. — Не беспокойтесь, не беспокойтесь, слышала я извиняющийся, мягкий тон. — А это кто? — мужчина, должно быть, ласково тронул Лариску за ножку.

— Это внучка.

В это время в прихожую из другой комнаты вышел мой отец. В домашних тапках (в старых валенках без голенищ), с серым, наполовину седым ежиком на голове.

— Это вы Русанов?

— Да, я.

"Что им здесь надо? Расспрашивают… — я посмотрела на часы: пора собираться на работу, в эту постылую библиотеку."

— Кто еще с вами живет?

— Дочери, — отец начал перечислять. Добравшись до меня, никак не мог вспомнить мою новую фамилию, по мужу. — Как ее счас зовут?

Я потихоньку засмеялась: ни отец, ни мать никак не могли запомнить мою фамилию.

Тот же вкрадчивый, извиняющийся голос подсказал им:

— …Это она?

Все повернулись лицом ко мне, посмотрели на меня сквозь стекло. Я, все еще ничего не подозревая, подошла и открыла дверь. Нет, когда ключ холодно, не по-живому щелкнул в замке, сердце мое сжалось:

— Что случилось? — застыл в голове вопрос, как в Сибири, в лютый мороз, на лету застывают птицы.

Мужчины, все, как стояли, кучкой, враз вошли в мою комнату и, будто договорившись, мгновенно осмотрели ее всю. Четыре человека — четыре угла.

Когда-то в школьные годы я мечтала стать следователем, сыщиком, и хотя я сейчас про эти мечты забыла, где-то во мне осталось что-то от тех увлечений, от романтических похождений, когда я вырабатывала у себя умение охватывать людей, пространство одним быстрым взглядом и фиксировать в уме, что вижу.

В глубине мозга зажегся огонек предчувствия беды. Но я быстро взяла себя в руки. Опасность никогда не захватывает меня врасплох, какой бы ни была она внезапной. Я очень быстро собираюсь. Как многим свойственно мгновенно терять самообладание, так мне свойственно мигом взять себя в руки. Мне еще не исполнилось 26 лет. Но я уже столько пережила, что научилась не хныкать, когда мне плохо. Сжав зубы, с окаменевшим лицом я ждала.

Все четверо впились в меня взглядом:

— Вы будете Юлия Тарасовна в девичестве Русанова, а теперь… — спросил военный с четырьмя звездочками на погонах.

— Да.

— По решению областной прокуратуры…(Все, — мелькнуло у меня в голове, — узнала я свободу слова, написала роман!)мы должны произвести у вас обыск.

Я не шевельнулась.

Военный расстегнул папку, извлек из нее белый лист с маленькой красной ленточкой на уголке и протянул мне.

Исписан весь лист, большой лист писчей бумаги, на которой в канцеляриях печатают благодарности хорошим труженикам.

Мне, сколько я ни трудилась до этого времени, начав с двадцати лет, не довелось получить ни одной благодарности от начальства.

Я читала слова машинально, не понимая их смысла, отыскивая те, в которых заключен смысл того, что сейчас должно будет произойти. Вот эти слова. Обыск. Статья 7, часть 1. Все ясно. Закон от 28 декабря. Хрущев нашел способ, как заставить себя уважать. Я иронически, злорадно улыбнулась. Какое-то злое, торжествующее чувство закипело во мне.

"Итак, вы здесь, голубчики, — подумала я, оглядывая их всех одного за другим, бесцеремонно, смело, вызывающе. — Своим появлением здесь вы только доказываете мне, что я была права. Страна, где еще не успеешь написать роман, как тебя за него упрячут. Свобода! Смешно!"