Валентина Немова - Изъято при обыске

Не знаю, кто сильнее из этих двоих ненавидел меня. Должно быть, муж, так как связывал со мною большие надежды. А я их, такая — сякая, не оправдала. Он выбрал меня для того, чтобы опереться на мои плечи в жизни. Планировал, что в трудную минуту я всегда выручу его. А что же получилось на деле? На поверку вышло, что я сама больше, чем он, нуждаюсь в поддержке и опоре. По логике подлеца, я его жестоко обманула, подвела. И должна была за это…

В общем, "они" добились от него, чего хотели. Он подписал все, что требовалось, чтобы упечь меня в тюрьму. Чтобы "они" нисколько не сомневались в его преданности, выложил перед ними ту синенькую заветную тетрадочку.

Далее. Только одному Сергею было известно, что я никогда ни одного исписанного мною листочка не выбрасываю (а вдруг он мне еще пригодится?). Значит именно он подсказал чекистам, что в моем чемодане наверняка имеются черновики любого сочиненного его женой стихотворения. Вот почему они так тщательно искали…

Само собой разумеется, они могли обойтись и без черновиков. Но тогда пришлось бы предъявить мне ту мою, полученную от Сергея тетрадь, что, естественно, в их планы не входило: рассекречивать предателей и стукачей никак нельзя, так как существуют они не для одноразового использования. Впрочем, я уже говорила об этом…

Уж как старался миленький мой Сереженька выторговать у чекистов послабления. Но, что называется, все зря. Подбив недоучившегося студента на предательство, оставили его с носом. Пускай в качестве писаря, но отбывать воинскую повинность ему — таки пришлось.

Кто знает, может быть, не обошлись бы с ним так "бесчеловечно", если бы он оказался во всем послушным кэгэбэшникам, согласился бы, по их настойчивому требованию, официально расторгнуть со мною брак. Но он вдруг, совершенно неожиданно для них и мне на диво, уперся на своем: чем сильнее они давили на него, заставляя подать на развод, тем упорнее он им сопротивлялся. "Тем сильнее хотелось мне остаться с нею"… Когда я прочитала эту строчку в дневнике Сергея, мне сделалось даже жаль его. И зачем, думала я, нужно было этим насильникам такого слабого человека так испытывать? Зачем они своим беспощадным серпом сносили все вокруг меня? Растлители душ! Личное-то зачем трогали? Легче, что ли, им от этого становилось? Наверное, так легче работать. Думали, что причинив мне "лишнюю" неприятность, скорее сломают меня, добьются желаемого. Вот уж действительно горе — психологи. Даже в Сергее, и то ошиблись…

И после всего случившегося, не признавшись в содеянном, он посмел мне написать из армии, героем себя считая за то, что совсем не отрекся от меня. И ведь не ошибся во мне! Я ему ответила и пообещала ждать. И каково мне было теперь сознавать, что я настолько в нем ошиблась! Что с таким чудовищем жизнь связала! Вот это был удар. Пострашнее того, что нанесли мне 5-го мая, в день печати. Когда тебя бьют враги — это одно. Больно, но не так горько. Когда же тот, кого ты считаешь другом, самым близким человеком, это уже совсем другое дело. Удар причиняет тебе не просто страдание, а "мильон терзаний". И не мною это замечено…

Что всего дороже женщине? Ее личное счастье. Никакие успехи в труде, в творчестве, в общественной работе не скрашивают ее одиночества. А ведь я себе его, одиночество, вполне обеспечила, оттолкнув Евгения и отдав предпочтение негодяю. Разрыв с Сергеем, окончательный и бесповоротный, можно было только отсрочить, но не предотвратить. Это было ясно, как день. Очевидно было и другое: предательство Сергея — это обратная сторона моей измены Женьке, наказание божье за нее…

Вот когда по-настоящему осмыслила я то, что во время обыска лишь померещилось мне, и убедилась, что человеческое сердце мудрее ума. Еще тогда, летом 59-го, нужно было прислушаться к себе самой, призадуматься и во всем разобраться. И не возвращаться к Сергею, коли уж почувствовала вдруг такую неприязнь. Не связалась бы с ним снова, так хоть этого ужаса, сознания своей непоправимой ошибки, не испытала бы.

Так нет. Опять поскорее счастья захотелось. Чуть угроза ареста миновала, еще раз любовь свою предала, не надеясь соединиться с тем, кого душа выбрала, и бросилась в объятия того, кто, как показалось тогда, был более подходящим для жизни. Рассудку подчинилась. "Благоразумный" поступок совершила. Боялась "ни в чем не виноватому" человеку обиду причинить. Ни в чем не виноватому! Любовь пыталась заменить жалостью, добротою. А кого может устроить доброта вместо любви? Только очень недоброго, злопамятного человека, который при первом же удобном случае расквитается с тобой, причем без малейшего колебания, отомстит. Самым беспощадным образом и лишь за то, что ты его не любишь и когда-то гнала…