Валентина Немова - Святая святых женщины

С шести часов?! Значит, будильник надо ставить на пять. Вставать так рано мне не хотелось. Тут я вспомнила, что от здания, в котором помещается поликлиника, до Галкиного дома рукой подать. Вспомнила и другое: старшая моя сестра все время хвалится, что она, в отличие от меня, жаворонок и просыпается чуть свет без всякого звонка.

Как уже было сказано, после инцидента с мамиными сберкнижками я очень боялась, что старшая сестра начнет нападать на меня. Но Галина, будучи умной и меркантильной, прекрасно понимала, что в таком случае (если она будет мне мстить), я откажусь от ее помощи в саду, что влетит ей в копеечку и чего она не может допустить, а потому, хоть и злилась на меня в душе, но виду не показывала. И мы общались с нею, как ни в чем не бывало, поддерживали деловые отношения.

Надеясь, что на сей раз Галка не прогонит, а выслушает меня, я пошла к ней и, когда она открыла мне, сказала:

— Коли уж тебе ничего не стоит подняться спозаранку, займи завтра утром очередь за бирочкой к окулисту для мамы. Я подойду к восьми, встану вместо тебя, и дальше буду действовать сама.

Хотя и без особого воодушевления, сестра согласилась выполнить мою просьбу. Я дала ей возможность проявить заботу о маме, в которой старушка так нуждалась. И что же я увидела на следующее утро, когда, около восьми часов, влетелав вестибюль поликлиники? У окошечка записи к окулисту длиннющая очередь. И Галина стоит последняя. В руке у нее ведро с водой, а в ведре розы. В другой руке — тоже розы, в газету завернутые. Возможно, старшая мамина дочь и проснулась ни свет ни заря, но тотчас же, как мы с ней договаривались, в поликлинику не побежала. Принялась готовиться к выходу на рынок. Хоть мать, хоть любимый внук умри, хоть землетрясение случись, хоть пожар, в базарный день спешит она только туда — на рынок. Розы распустились — их надо немедленно продать. Не мешкая ни часу. Не то ведь потеряют товарный вид. Кто же их тогда купит? И она понесет убыток. А этого нельзя допустить. Вот ее логика. Других мыслей и переживаний у нее, по-видимому, нет. Другие соображения и хлопоты — другим, бессребренице Юльке. Коли уж выпала ей на земле такая планида, пусть соответствует ей — устраивает чужие дела. А у нее, у Галины, своих по горло.

Как и следовало ожидать, в порядке очереди "пропуска" к окулисту мне не хватило. На дом к больным эти специалисты ведь не ходят. А желающих получить у них консультацию очень много. Кроме того, доступ к ним затрудняют, как мне показалось, еще и работники регистратуры. Объявляют, что бирочки кончились, раньше времени, а потом раздают их исподтишка за какую-то мзду. Такое мнение о девицах, производящих запись к врачу, сложилось не только у меня.

Те, кому, как и мне, "проходного билетика" в глазной кабинет не хватило, не торопятся расходиться, толпятся возле перегородки, за которой восседает регистраторша, дежурившая в этот день, девушка лет двадцати, с коротко стриженными рыжими волосами. Слышатся гневные выкрики:

— Взяточница!

— К ней надо с букетом цветов являться!

— Или с шоколадкой!

— Тогда бумажка эта сыщется!

— А иначе — целуй пробой и домой!

Возмущаются бесчеловечным к ним отношением в основном старики. Но это были хоть и преклонного возраста, но все же ходячие больные. Чтобы записаться на прием, они могут прийти в другой день. А моя мама? Кто поведет ее в больницу, когда я уеду? Да и как я могу уехать, не узнав, что с ней? Стала я умолять регистраторшу сделать мне одолжение — договориться с врачом, чтобы он принял мою маму без записи. Она, девица эта, прекрасно зная, что доктора на месте нет, послала меня к нему (сами, мол, перед ним унижайтесь, при чем тут я?). Я, не подозревая подвоха, полезла на 4 этаж, оттуда чуть ли не кубарем — вниз. Она меня уже в другой кабинет отправляет. Но и тот закрыт. Унижаясь, упрашивала я эту "гордую" деваху из регистратуры войти в мое положение — выдать мне талончик для восьмидесятилетней старушки, которую как можно скорее надо показать врачу, потому что должна я буду на днях уехать. Для убедительности предъявляла свой паспорт с пропиской в другом городе, билет на самолет. Часа два, наверное, носилась по этажам, отыскивая незапертую дверь и нужного мне медика, пока не узнала (и не в регистратуре, а совершенно случайно), что у врачебного персонала в красном уголке проходит какое-то экстренное совещание и по этой причине ни в одном кабинете не будут принимать ни доктора, ни администраторы. До 10 часов!

Тут я, конечно, взорвалась и настрочила в книге отзывов и предложений жалобу на порядки, заведенные в этой медсанчасти, длинную-предлинную, как та очередь, что выстраивается, должно быть, каждое утро за талончиками к окулисту.