Айн Рэнд - Мы живые

– Мама, – сказала Лидия устало, – Лео, может быть, не интересно.

– Ерунда! Лео – современный молодой человек. Так вот, этот метод, который мы сейчас используем… Например, как раньше делали? Дети должны были механически заучивать столько сухих, не связанных между собой предметов – историю, физику, арифметику. А что мы делаем сейчас? У нас есть комплексный метод. Возьмите, к примеру, прошлую неделю. Темой была фабрика. Таким образом каждый учитель строил свой урок вокруг этой центральной темы. На истории им говорили о росте и развитии фабрик; на физике им рассказывали о машинах и оборудовании; преподаватель арифметики давал им задачи по производству и потреблению; на уроке рисования они рисовали фабрику изнутри. А на моем уроке мы делали спецодежду и блузки. Разве вы не видите преимущество такого метода? Это производит неизгладимое впечатление на детские умы. Рабочая спецодежда и блузки – практично и конкретно, вместо того чтобы учить их теоретическим швам и стежкам.

Голова Лидии вяло опустилась на грудь; она слышала все это много раз.

– Я рад, что вам нравится ваша работа, Галина Петровна, – сказал Лео.

– Я рада, что ты получаешь свой паек, – сказала Кира.

– Конечно, я получаю, – заявила Галина Петровна с гордостью. – Конечно, наше распределение продуктов потребления не достигло еще уровня совершенства, и то подсолнечное масло, которое я получила на прошлой неделе, было таким прогорклым, что мы даже не смогли его использовать… но ведь это переходный период…

– …строительства государства! – крикнул вдруг Александр Дмитриевич, словно отвечая хорошо выученный урок.

– А вы чем занимаетесь, Александр Дмитриевич? – спросил Лео.

– О, я работаю! – Александр Дмитриевич дернулся так, словно готов был прыгнуть вперед, словно готовился защищаться от опасного обвинения. – Да, я работаю. Я – советский служащий. Да, да!

– Конечно, – протянула Галина Петровна, – должность Александра не так ответственна, как моя. Он – бухгалтер в районной конторе где-то в дальнем конце Васильевского острова. Туда так далеко ездить каждый день! И что там за контора, Александр? Но, как бы там ни было, у него есть хлебная карточка – хотя он получает недостаточно даже для самого себя.

– Но я работаю, – сказал Александр Дмитриевич кротко.

– Конечно, – сказала Галина Петровна, – я получаю паек получше, потому что я принадлежу к привилегированному классу педагогов. Я веду очень большую общественную работу. Ты знаешь, Лео, я ведь была избрана заместителем секретаря педсовета? Очень отрадно сознавать, что наша власть ценит такое качество в человеке, как умение быть лидером. Я даже произнесла речь по методологии современного образования на межклубном собрании, где Лидия так восхитительно сыграла «Интернационал».

– Конечно, – сказала Лидия скорбно, – «Интернационал». Я тоже работаю. Музыкальным директором и аккомпаниатором в рабочем клубе. Фунт хлеба в неделю, бесплатный проезд в трамвае и иногда деньги, те, что остаются от взносов каждый месяц.

– Лидия трудно поддается влиянию, – вздохнула Галина Петровна.

– Но я играю «Интернационал», – сказала Лидия, – и красный похоронный марш – «Вы жертвою пали», и клубные песни. Мне даже аплодировали, когда я сыграла «Интернационал» на собрании, где мама произнесла речь.

Кира устало поднялась, чтобы приготовить чай. Она подкачала примус, поставила на него чайник и стала задумчиво смотреть на него – и сквозь шипение пламени доносился гремящий, громкий голос Галины Петровны, которая говорила ритмично, словно обращаясь к классу:

– …да, дважды, представляете? Дважды упомянули в ученической стенгазете как одну из трех самых современных и сознательных педагогов… Да, у меня есть кое-какое влияние. Когда эта наглая молодая преподавательница попыталась управлять школой, то ее быстро уволили. И, будьте уверены, я нашла что сказать по этому поводу…

Кира не услышала остальное. Она задумчиво смотрела на письмо, что лежало на столе. Когда она снова услышала голос, то говорила уже Лидия:

– …духовное утешение. Я знаю. Мне открылось это. Есть вещи, которые наш смертный разум не может постичь. Спасение святой России придет от веры. Это уже предсказывалось. Терпением и долгим страданием искупим мы грехи наши…

За дверью Мариша завела свой граммофон, который запел «Джона Грэя». Это была новая пластинка, и быстрые звуки песенки весело плясали, резко пощелкивая.