Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

– Как тебе твоя группа? – без малейшей паузы спросил Эймос.

Я поднял на него взгляд.

– Слушай, разве ты не должен сейчас спать у себя дома, дежурить или заниматься еще какими-нибудь важными делами?

– Я как раз на дежурстве.

– То есть деньги, которые я плачу в виде налогов, идут на оплату таких вот дежурств?

– Как тебе твоя учебная группа?

– Ты ведь не отстанешь, верно?

– Не отстану, покуда речь идет о тебе. – Эймос улыбнулся. Даже в полутемном кафе было хорошо видно, как сверкнули его крупные белые зубы.

Я протер глаза.

– Наверное, я должен быть за это благодарен, но я не…

– Ты уже знаешь?

– Знаю?.. Насчет чего?

– Насчет Аманды.

– Может, хватит говорить загадками, Эймос? Я хочу спать, и у меня нет никакой охоты разгадывать твои ребусы.

– Так ты знаешь насчет Аманды?..

– А что тут знать? Да, у меня в группе учится милая, добрая, беременная дочка священника, которая всегда садится за первую парту. И да, та же самая дочь священника является ночной сиделкой моей больной жены. Все это я знаю очень хорошо. Ну, и что с того?

– Все верно, Дилан, только… только это еще не все. Неужели ты не спрашивал себя, как эта милая, добрая, привлекательная и незамужняя дочь священника умудрилась забеременеть?

– Как все люди, я думаю. Знаешь, подобные вещи меня как-то не очень интересуют.

– А напрасно. Бьюсь об заклад, ты решил, что Аманда – просто еще одна среднестатистическая мать-одиночка.

Я снова протер глаза и стал смотреть на темную улицу за окном.

– Очень тебя прошу, Эймос, хватит ходить вокруг да около. Давай к делу, в чем бы оно ни заключалось.

– Так вот, полгода назад Аманду Ловетт похитили, увезли миль за семь от города и привязали к дереву в глубине болот Сокхатчи. После этого ее изнасиловали… двое, а может быть, и трое мужчин. Через неделю ее бросили на лужайке перед отцовским домом. Желаешь знать подробности?

– Нет. – Я покачал головой. Того, что только что сообщил мне Эймос, было вполне достаточно, чтобы я представил себе всю картину. – Я понял.

– Та самая девушка, которая лечит твою руку, расчесывает волосы твоей жене, стелет одеяло для Блу и приносит тебе по утрам апельсиновый сок, была зверски избита и брошена полумертвой перед дверьми собственного дома. Она не умерла, но вскоре стало ясно, что она беременна… – Эймос откинулся назад. – Диггер – маленький город, и любые новости здесь разносятся быстро, но вы, Стайлзы, всегда держались сами по себе. И сейчас, насколько я могу судить, мало что изменилось. – Он вынул изо рта зубочистку и показал ею на меня. – Хочешь, я отвечу на твой следующий вопрос?

– Валяй.

Эймос снова сунул зубочистку в рот и движением языка переместил ее в другой уголок губ.

– Я мог бы тебе сказать, но будет лучше, если ты услышишь это от самой Аманды. Спроси у нее при случае.

– Ты привел меня сюда посреди ночи только за тем, чтобы сказать, что я должен задавать вопросы самой Аманде?

– Угу.

– Но почему?

– Потому что тебе будет нелишним узнать: в мире хватает людей, которые страдают не меньше твоего и которые, как и ты, вынуждены сносить беды и невзгоды. Жизнь вообще жестокая штука, так что… добро пожаловать на землю, сынок.

– Спасибо. Мне, конечно, станет гораздо легче, если я узнаю, что другим так же плохо.

Я расплатился за кофе и яйца, и мы с Блу вышли, а Эймос остался потрепаться с Элом. Когда я завел мотор своего грузовичка, Гарт Брукс по радио пел дуэтом с Мартиной Макбрайд, но я выключил приемник и ехал домой в тишине, нарушаемой лишь застрявшим в покрышке камешком, который ритмично постукивал по асфальту при каждом обороте колеса.

По словам Мервина, в пятницу вечером должна была состояться самая важная в году игра. «Большое дерби», как он выразился. Я всегда знал, что у каждой команды есть свой неудобный соперник (не обязательно чемпион), играть с которым очень трудно, а побеждать – еще труднее. Для Диггера таким соперником была команда из профессионального колледжа Южной Каролины.

Мы с Блу выбрали место у ограды рядом с железнодорожными путями и стояли примерно на уровне зачетной линии. Трибуны, разумеется, были битком набиты болельщиками. Я знал, что при виде собак некоторые люди начинают нервничать, поэтому пристегнул к ошейнику Блу поводок.

Блу посмотрел на меня как на помешанного.

– Извини, приятель. Это ненадолго, всего на часок.

Прислонившись к сетке ограждения, я поднял взгляд и посмотрел на табло. Шла третья четверть [35] В американском футболе игра длится 60 минут и делится на четыре пятнадцатиминутных периода – четверти. , команда ПКД выигрывала у колледжа Южной Каролины со счетом 27:20. Фактически один тачдаун. От того же Мервина я знал, что преимуществами нашей команды были высокая скорость и вполне приличный квотербек. У южнокаролинцев был отличный ранингбек по фамилии Тампер. Кроме того, у обеих команд была неплохо поставлена защита.