Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

– Нет уж, увольте… Давайте лучше беседовать по-дружески, как сейчас.

– Согласна. – Кой шагнула вперед и, слегка коснувшись меня плечом, встала рядом, положив подбородок на сложенные поверх ограды руки. – И все-таки, что вы здесь делаете?

– Я действительно люблю футбол, Кой. Ведь я и сам когда-то играл… Ну а кроме того, мне хотелось своими глазами увидеть, действительно ли наши великие спортсмены так хороши, как я постоянно слышу от Мервина.

– Мервин, конечно, хвастун, но, можете мне поверить, на самом деле они даже лучше, чем он рассказывает. Вон там, на балконе… – Она показала на ложу прессы, расположенную выше основных трибун. – Там сейчас сидят полтора десятка скаутов из лучших команд страны. А люди на крыше – это репортеры, которым положено освещать игру. Их выставили из ложи прессы, чтобы освободить место для скаутов, представляете?!

Я проследил за ее взглядом и невольно задумался о том, какое будущее ждет Мервина и Рассела. Похоже, что не пройдет и трех лет, и их жизни круто изменятся.

Я снова повернулся к Кой.

– Вы, кажется, хотели знать мою историю? Все очень просто. Мы с женой вернулись в эти края после того как закончили учебу в университете. Несмотря на ученую степень, мне не удалось найти место преподавателя, так что пришлось обратиться ко второй специальности – к фермерству. Но, как вам совершенно правильно сказали, фермер из меня никудышный, во всяком случае – пока. Были и другие причины… В конце концов моя жена с помощью моего друга Эймоса нашли для меня эту работу – преподавать литературный английский в колледже Диггера. Вот, собственно, и все.

– Нет, не все. Расскажите мне то, что́ я еще не знаю…

– Ну хорошо…

У Южной Каролины, находившейся на сорокаярдовой линии Диггера, оставалась последняя, четвертая попытка, чтобы пройти оставшиеся семь из положенных десяти ярдов и получить новые четыре попытки для продолжения атаки. Точный пас – и мяч попал к Тамперу, который, наклонив голову и выставив плечо, протащил его на одиннадцать ярдов. Южная Каролина получила свои четыре попытки, но теперь до зачетного поля ПКД оставалось не сорок, а двадцать девять ярдов. Во время первого паса Мервин бросился было из своего угла на помощь команде, однако, как и большинство корнербеков, обладающих отменной скоростью, но не имеющих ни физической возможности, ни особого желания таранить противника, парень попытался опрокинуть нападающего, просто схватив его за руку. Возможно, он видел этот прием у Диона, который действительно умел его исполнять; у Мервина же ничего не вышло. Тампер пробежал, почти не заметив его, – пробежал фактически по нему, – и принес своей команде сразу семь ярдов. Мервин поднялся с газона, подтянул ремешок шлема и, прихрамывая, побрел к бровке – похоже, ему нужна была передышка. Рассел, которому передышка не требовалась, стоял среди запасных игроков, ожидая очередного выхода на поле.

– Кой… – Я посмотрел на девушку. – На моих занятиях вы валяете дурака, теперь я знаю это точно. То, что я прочел в вашем дневнике, во много раз лучше того, что вы делаете в классе. Почему?

Она картинно захлопала ресницами.

– Почему?.. Да потому, что учебные работы ничего не значат!

Я кивнул.

– Допустим. С другой стороны, у вас – настоящий, большой талант, но вы его совершенно не используете.

– Возможно, но…

– Что – «но»?

Она снова положила подбородок на сложенные руки и стала смотреть на противоположный край поля.

– Вы, профессор, отлично разбираетесь в литературе, но, когда дело касается людей, вы порой не понимаете самых элементарных вещей. Поглядите вокруг!.. Где мы с вами находимся? В Диггере. В самом что ни на есть южнокаролинском захолустье! Мне никогда отсюда не выбраться – я это точно знаю. Я застряла в этой клоаке на всю жизнь, и вам это тоже прекрасно известно. Не зря наш городок стоит на бывшем болоте!

– В болоте действительно можно утонуть, но можно и выбраться… – Я немного помолчал. – Все зависит от того, какой выбор сделает сам человек. Я уверен, что вы сможете выбраться, но… но это вряд ли произойдет, если вы и дальше будете сдавать мне незаконченные работы и халтурить на занятиях. Когда вы писали свой дневник, вы относились к нему иначе.

Кой отвернулась и снова надвинула очки на глаза.

– Я… я постараюсь выбраться. – Резко повернувшись, она торопливо зашагала прочь. – До свидания, профессор.

Она ушла так же, как и пришла – одна, держась подальше от трибун.