Хаим Граде - Синагога и улица

— Не знаю, чем он их завоевывает. Возможно, они хотят весело провести время, пофлиртовать, а он заморачивает их пустые головы комплиментами и россказнями о своих приключениях, — процедила сквозь зубы Берта, раздувая узкие ноздри. С нею он вел себя иначе, продолжала она рассказывать. За ней он ползал на четвереньках, пока она позволяла ему быть рядом. А отпущенный, он забывает дорогу домой, потому что бесхарактерный человек и к тому же наглец. Берта на минуту замолчала и посмотрела на клиентку с нескрываемым подозрением.

— Как это получилось, что прежде вы никогда не приходили ко мне, а сегодня вдруг пришли?

— Раньше я не работала и не зарабатывала. Поэтому не могла позволить себе заплатить за шляпку столько, сколько она у вас стоит, — спокойно ответила женщина.

Наконец заказ был готов, и Итка снова начала крутиться перед зеркалом, пока не расплатилась и не ушла с круглой коробкой под мышкой, широко улыбаясь: у модистки неплохая фигура, и она умеет работать, но все-таки это слепая ворона, мокрая кошка, только вытащенная из воды, ента [90] Ента — распространенное в прошлом женское еврейское имя. Здесь: вульгарная, простоватая женщина. с манерами и речью, словно с Рыбного рынка.

В первую ночь Швуэс в синагоге Лейбы-Лейзера горели все лампы и люстры. На скамьях тесно сидели соседи по улице, собравшиеся целую ночь изучать Тору, как установлено обычаем.

В своем уголке сидит, как обычно, слесарь реб Хизкия, согнувшийся над книгой «Тикун Шавуот» [91] «Тикун Шавуот», или «Тикун лейль Шавуот», — книга, в которой собраны тексты, предназначенные для изучения в ночь праздника Швуэс (Шавуот). Появилась в XIII в. и базируется в значительной степени на текстах из каббалистической книги «Зогар». , которую он собрался изучать в эту ночь. За столом позади бимы сидит аскет реб Йоэл с группой евреев и изучает мидраш на книгу Рут [92] Чтение библейской книги Рут в синагогах — один из обычаев праздника Швуэс. . Голос его в этот вечер особенно чист, сверкающие белки глаз отливают голубизной. Широкая седая борода, в которой еще есть каштановые пряди, празднично смотрится над высоким воротом его арбеканфеса. Кажется, что светятся и его большие тяжелые руки, лежащие на раскрытом томе «Мидраш раба» [93] «Большой мидраш» ( арам. ) — древний сборник из десяти мидрашей, включающий в себя и мидраш на книгу Рут. . Аскет в восторге от книги Рут, содержащей не карающие речи гневных пророчеств, а слова о верности и любви. Хотя аскет и не великий проповедник, у него хватает красноречия, чтобы выразить благородство и красоту моавитянки Рут, ее свекрови Наоми и их родственника Боаза. Именно потому, что они таковы, от этой богобоязненной прозелитки и ее второго мужа Боаза мог произойти царь Давид. И поэтому-то об этом читают именно во время Швуэс, в день смерти царя Давида, мир праху его.

Вокруг стола реб Йоэла сидят и стоят бедные розничные торговцы в суконных картузах, в потертых и засаленных сюртуках до колен; ремесленники с куцыми бороденками, с бородавками на морщинистых, заросших колючей щетиной лицах. Однако сегодня даже эти бедняки умыты в честь праздника, в их глазах — красные отблески зажженных дома праздничных свечей и сияющих ламп в синагоге. Все их мускулы были еще налиты свинцовой усталостью от тяжелого предпраздничного труда. И все же они уже немного пришли в себя благодаря выпитому вину из бокалов для кидуша [94] Благословение на вино, произносимое в субботы и праздники. , вкусному ужину и короткому сну. Они сидят и стоят голова к голове вокруг проводящего урок аскета, немного покачиваясь в такт его словам и уже мысленно подпевая сладкому напеву книги Рут, которую будут читать только завтра утром, на второй день праздника.

На блестящей скамье у бимы и на скамьях у восточной стены сидят евреи средних лет, в мягких шляпах, с ухоженными бородками и подстриженными пейсами — хозяева больших магазинов и маленьких фабрик. У каждого из них под его местом в синагоге есть запертый ящичек. Они то немного поизучают святые книги, то тихо поговорят между собой, пока не замолкают и с серьезными физиономиями не начинают думать о сливочном печенье с горячим кофе, которые им подадут утром дома. Среди них находятся и пожилые обыватели в черных жестких шляпах или в выпуклых ермолках. Через очки, сидящие на самых кончиках их носов, они обиженно смотрят в святые книги, морщат лбы, покашливают и пыхтят, тихо спорят из-за толкования какого-то места в Мишне или из-за какой-нибудь старой обиды.