Марсель Эме - Человек, проходивший сквозь стены

— Извините меня, но вы такой забавный, когда сердитесь. Я прошу вас, не смотрите так на меня, а то я снова расхохочусь. Вы, может быть, и не подозреваете, но, право же, вы просто уморительны. Слушайте, я охотно забуду обо всем, что произошло. Я отдам вам вашего коня.

Он вынул из кармана фигурку коня, поставил ее на место и погрузился в обдумывание хода.

Мадам Фриула все еще не решалась уйти. Ведь не за тем она потратилась на такси, чтобы вернуться с пустыми руками. Желая обратить на себя внимание, она несколько раз громко кашлянула. Лишь на третье покашливание старик повернул голову и посмотрел на нее с удивлением, не лишенным упрека:

— Вы, безусловно, играете в шахматы? — осведомился он у нее.

— Нет, — ответила мадам Фриула, сбитая с толку неожиданным вопросом. — Не умею, но когда-то играла в шашки. Дедушка мой хорошо играл.

— Короче говоря, вы не играете в шахматы.

Несколько секунд он разглядывал ее с любопытством и недоумением, как бы спрашивая себя, что привело сюда эту женщину. Не найдя ответа на свой немой вопрос и утратив к ней всякий интерес, он сделал равнодушный жест и, снова вернувшись к шахматам, сказал, обращаясь к птице:

— Ваш ход, сударь.

Мадам Фриула, растерявшись от столь нелюбезного приема со стороны этого странного торговца, была озадачена.

— Ах! Ах! — воскликнул старик, потирая руки. — Партия становится интересной. Любопытно узнать, как вы выпутаетесь из этого трудного положения.

— Прошу прощения, — осмелилась напомнить о себе мадам Фриула, — но ведь я покупательница.

На этот раз был ошеломлен торговец.

— Покупательница! — Какой-то миг он вдумывался в смысл этого слова, а затем, повернувшись к птице, сообщил ей вполголоса: — Покупательница.

Поглощенный своими мыслями, он вновь принялся изучать шахматную доску. Внезапно его лицо просияло.

— А я и не заметил, что вы сделали ход. Игра становится все интереснее. Вот поистине великолепный парад, которого я и не ожидал увидеть. Примите мои поздравления. Обстановка полностью изменилась. На этот раз я оказался под угрозой.

Видя, что старик снова занялся игрой, мадам Фриула почувствовала себя оскорбленной и сказала, повышая голос:

— Я не собираюсь тратить полдня на то, чтобы любоваться, как вы развлекаетесь, У меня достаточно других дел.

— Что же вам угодно, сударыня?

— Я пришла сюда, чтобы узнать, сколько стоят сапоги, которые стоят в витрине.

— Три тысячи франков, — объявил торговец, не поднимая носа от шахматной доски.

— Три тысячи франков! Да вы сошли с ума!

— Да, сударыня.

— Неужели три тысячи франков за пару сапог, да это немыслимо! Вы шутите.

На этот раз старик встал и, подойдя к назойливой покупательнице, сердито сказал:

— Сударыня, вы будете платить за эту пару три тысячи франков или нет?

— Ну уж нет! — в запальчивости воскликнула мадам Фриула. — Конечно, нет!

— Тогда все ясно, и не мешайте мне играть в шахматы.

Узнав о том, что Фриула станет владельцем волшебных сапог, остальные мальчики так возмутились, что он вынужден был их успокоить.

Если и пришлось рассказать обо всем матери, оправдывался он, то это было сделано без определенной цели. Да она вовсе ничего и не обещала. Просто она не сказала нет. Но, вспоминая необычайную радость, которую он по неосторожности не сумел скрыть, они ему не поверили. Целый день с ним почти не разговаривали. Если и отвечали, то только сквозь зубы. Однако в душе каждого продолжала жить надежда, которая оказалась сильнее всех опасений, и каждый успокаивал себя тем, что не было серьезных причин для беспокойства. Постепенно о сапогах вспоминали все реже и реже, а затем и совсем перестали, по крайней мере вслух.

Размышляя о покупке Фриула, каждый из них загорался надеждой и начинал строить свои планы. Однажды, после ухода матери, лицо Юшмена озарилось счастьем, и в течение всего вечера он хранил торжественное молчание. На следующий день настала очередь Рожье и Нодена испытать такое же счастье.

Фриула первым выписался из больницы, и, когда остальные попросили навещать их, он не удержался:

— Представляете, что значит для меня выйти из больницы!

По пути к дому он ни о чем не спрашивал отца, не желая из приличия лишить родителей удовольствия сделать ему приятный сюрприз. И, хотя дома так никто и не вспомнил о сапогах, это ничуть не смутило Фриула. Утром родители были заняты в лавке. Ну, конечно, они преподнесут ему сапоги за обедом, а пока он отправился играть во дворик, куда выходила задняя комната лавки, и стал мастерить самолет-истребитель. Под рукой было все необходимое: ящики, бочки, бутылки, банки с консервами — дворик служил складом. В пустом ящике он установил бортовые приборы — коробку консервов из семги и банку зеленого горошка, а бутылку с коньяком превратил в пулемет. Когда его самолет поднялся на высоту тысяча двести метров, в ясном небе показалась чуть заметная точка — вражеский самолет. Не теряя присутствия духа, Фриула сделал свечу, набрав высоту до двух с половиной тысяч метров. Ни о чем не подозревавший враг спокойно продолжал полет. Фриула ринулся на него, застрочив из пулемета. Но в тот момент, когда он нагнулся над краем ящика, бутылка вырвалась у него из рук и разбилась о камень мощеного дворика. Ничуть не смутившись, он процедил сквозь зубы: