Джойс Кэри - Радость и страх

Сторджу не внове то неистовство, с каким его молодые друзья обрушиваются на все устоявшееся и признанное; на всякую прочную репутацию; на Киплинга, Родса, Теннисона; на идею империи. Они ненавидят всю систему старого общества, и оттого, что система эта широка и всеобъемлюща, столь же всеобъемлющи их нападки. Им ненавистно не только понимание искусства как функции общества, в котором Академия, как и церковь, является организацией, призванной охранять определенные критерии общественного вкуса, но и нравственная его суть. Поскольку для предыдущего поколения идеалами были чувство долга, служение родине, семья и государство, они все это отметают, а превозносят эгоцентризм, самовыражение, самоутверждение, искусство ради красоты. Стордж считает, что по молодости лет они хватают через край, и не принимает их слишком всерьез. Очень уж часто он был свидетелем того, как менялись оценки: Рескин, которого боготворили как пророка, а потом поносили как шарлатана; взлет и падение философии радикализма. Его тревожит другое - как сильно все эти разговоры влияют на Табиту. Никогда еще он не видел ее такой оживленной, такой красивой. И когда она, разрумянившись, сверкая глазами, обличает брак как преступление против любви, сущность которой - свобода, он разрывается между восхищением ею и ужасом при мысли, что гнев ее направлен против него, и в голове у него мутится.

- Но почему, Фред, почему? - кричит она на него. - Почему вы не хотите понять, что мы просто обязаны протестовать против этой мерзости?

Теперь он страшится вечеров в конце недели, когда можно ночевать у Табиты. Мало того, что ему стелят постель в гардеробной, что, как правильно заметил Джобсон, само по себе нечестно и унизительно, но к тому же он еще подвергается непрерывным нападкам в связи с журналом.

- Но почему вы отказываетесь, Фред? Какие у вас основания? Должны же быть какие-то основания.

А избежать этих вечеров он не может. Дело в том, что Табита, которая в первые три месяца относилась к его визитам вполне равнодушно, теперь сама его зазывает - наверно, затем, чтобы приглашать и Мэнклоу изводить его, а потом изводить его самой. Всякий раз, как миссис Стордж уезжает за город и ему разрешается побывать у Джобсона, она посылает за ним.

- Вот, взгляните, - говорит она как-то раз, протягивая ему новый журнал небольшого формата. - Я давно хотела вам показать. Очень неплохо, и издание обошлось всего в пятьсот фунтов.

Табите, которая год назад не решилась бы истратить целый фунт на шляпку, пятьсот фунтов уже кажутся мелочью.

Стордж после отвратительного вечера, проведенного с приятелями Мэнклоу, решается выказать неудовольствие. - Милая Берти, пятьсот фунтов - это только начало. Тратить деньги можно и более приятными способами, а я и так ухлопал их достаточно, мало что получив взамен.

Табита, вскинув голову, уточняет: - То есть на меня?

- Да нет, на то символистское обозрение. Право же, дорогая, довольно с меня разговоров об издании журнала. Надоело.

- Вы хотите сказать, что это я вам надоела. Пожалуйста, не спорьте. Какой еще смысл могут иметь ваши слова? - Она явно ведет дело к ссоре.

Но Стордж, помня совет Джобсона, решительно направляется к двери. Извините, но мне пора.

- А разве вы не собирались остаться?

Ее удивление придает ему твердости. - Я передумал. - Весь дрожа от ярости и тревоги, он едет ночевать в свой клуб. "Нет, больше я этого не потерплю. Это ни на что не похоже".

26

Он не нарадуется тому, каким успешным оказался этот маневр. В понедельник утром в конторе он получает от Табиты письмо с приглашением к обеду - у нее сегодня будет вкусный обед. И в постскриптуме добавлено: "Или после обеда. Но жду обязательно. Про журнал разговоров не будет. Сожалею, что столько с ним приставала".

Стордж, торжествуя, пишет в ответ, что постарается приехать после обеда. Как истинный победитель, он великодушен, но не слаб. Он едет к ней, но едет поздно и в квартиру входит изящно-горделивой походкой - так и видно, что после стольких унижений он и сам это сознает. Табиту он застает в капоте и слегка этим озадачен. Как трагедийная королева, она стоит неподвижно, пока он не закрыл за собою дверь, а тогда произносит, подчеркивая каждое слово: - Мистер Джобсон говорит, что я плохо с вами обращаюсь и вам это надоело.

Стордж уже всполошился. Он чувствует, что взятый им твердый курс не дал ожидаемых результатов. Он отвечает, что всем, решительно всем доволен.

Но Табита хмурится презрительно и надменно. - Я не желаю, чтобы мистер Джобсон называл меня хапугой. Это неправда. Я отлично понимаю, что вы за меня заплатили, но просто думала, что, когда товар вам понадобится, вы его возьмете. - И добавляет с убийственным сарказмом: - Надеюсь, вы не считаете меня _респектабельной_ особой.