Джон Апдайк - Переворот

— Что сказал твой отец?

— Он ведь много о тебе не говорил, нет. А вот вопросов он задавал много, ты очень заинтересовал его. Он считал, что ты мог бы открыть ему секрет, почему черные такие, какие они есть, почему они не любят нашу страну так, как любит ее он.

— Его страна и их страна — это разные страны. Они так же непохожи, как Рай не похож на Ад.

— Я-то , Счастливчик, это знаю, можешь не спорить со мной . Я просто стараюсь на минуту стать на его место. Бог ты мой, до чего же ты стал раздражительным!

— Хандра перед расставанием, — счел возможным сказать он голосом тоскующего любовника.

Снег растаял, снова замерз и наконец сошел в последний из четырех раз, когда он мог наблюдать этот красивый переход к потеплению в Северной Америке, — подходило время выпуска.

— И придирчивым , — докончила свою мысль, ничуть не смягчившись, Кэнди. — Порой ты говоришь ну прямо как Эсмеральда. Ты с ней недавно трахался?

Хаким промолчал. Он понимал: если заверить ее, что он не спал с Эсмеральдой после того, как Кэнди с тем поразительным чутьем, какое существует у белых женщин, когда нарушаются их права собственности, вынюхала это и заставила его признаться, значило вызвать к жизни в более ярких красках этот гибельный проступок и вновь пережить гиперболический гнев и горе Кэнди. Ее реакция поразила, а потом напугала его. Он ненамеренно выпустил на волю источник страсти, человеческую силу, неведомую в Африке. В деревне кусты каждую ночь сотрясались от совокуплений. Он обнимался со многими предыдущими любовниками Кадонголими. С Эсмеральдой был эпизод, не причинивший боли, поучительный, более здоровый, чем лишняя кружка пива, и, в общем, меньше затронувший его нервную систему, чем, скажем, посещение ее отца-дантиста. Право же, Кэнди слишком строго наказала его за эту прогулку по снегу: обильные слезы, которые она по этому поводу пролила, высохнув, привели к бесконечному сарказму, в голосе ее появились оскаленные клыки. Эти тубабы действительно полны яда — теперь ему легче было понять У. Д. Фарда, утверждавшего, что от этих голубоглазых животных, как только они народились, следует избавляться, эту расу злобных, воющих волков надо загонять в ледяные пещеры Европы. При мысли о его неверности на лице Кэнди появлялось волчье выражение. Губы пересыхали, глаза становились безжизненными, холодными и маленькими. И она принималась говорить о жертвах, которые принесла ради него. Вся ее жизнь, казалось, была погублена вливанием его спермы. Однако, как это ни парадоксально, ни капли этой спермы не должно быть пролито вне ее тела. У нее были права. Она подвергла себя большой социальной опасности. Она, она.

Она сказала ему:

— Я больше не могу тебе доверять. Вы можете в любое время нырнуть вдвоем в кусты. У вас столько общих чудесных вещей. Вы оба ненавидите белых. Вы оба живете в одном ритме. Уверена, что вы говорите обо мне, да? Вы называете меня Розовопалой.

— Прошу тебя , — сказал он: ему было стыдно за нее. Она этого не заметила в своем стремлении пристыдить его.

— Ты не находишь ее костлявой? — спросила она. — И педанткой? И... в общем, скучной ? Словом, не совсем средний класс! А папаша, который, только представь себе, сколько просверлил зубов!

— В противоположность твоему, который сколько продал полисов!

— Можешь до предела издеваться над папой, но он ради мамы или меня что угодно сделать готов. Если надо будет, он и убьет ради нас.

— Или просто ради удовольствия.

От слез у нее покраснели веки. Она крепко обхватила руками его шею, гордясь своими слезами, своим жарким дыханием, опалявшим его.

— Счастливчик, это так не похоже на нас. Что пошло не так?

«Ты пошла не так. Ты должна отступиться». Но он не произнес этих слов вслух, лишь терпеливо снова спросил:

— Что в точности сказал твой отец?

— Он был ужасен, — всхлипнула она. — Просто ужасен.

Прижав ее к себе, он вспомнил, как в солдатский отпуск он, молодой муж, которому только-только исполнилось двадцать лет, держал, прижав к груди, одного из детей Кадонголими, родившегося во время его годовалого отсутствия, как похлопывал по спинке, чтобы утишить колики, его внутренних демонов, и как младенец срыгнул, а женщины, окружавшие его сплошным кольцом, возблагодарили Всевышнего за этот слабый звук. Так и Кэнди ждала, чтобы ее поблагодарили за слезы.

— Он сказал, — с трудом выжала она из себя, — что убьет тебя, если ты попытаешься на мне жениться.