Джеймс Клавелл - Сёгун (части 3-4)

Он все смотрел на главную башню замка, стараясь сдержать закипающее раздражение.

- Торанаге следовало бы отказаться в пользу господина Судару, если он хочет остаться в живых, - ведь будет драка за положение главы рода. Господин Судару - его сын и законный наследник, не так ли?

- Да, господин.

- Или он мог бы сделать лучше, так, как предлагал Затаки, - совершить сеппуку. Тогда вместе с нами сражался бы Затаки со всеми его армиями. С ними и с мушкетами мы прорвались бы до Киото, - я знаю, что это нам бы удалось. А если мы и проиграли - все же это лучше, чем сдаваться, как грязные, трусливые любители чеснока! Наш хозяин потерял все права! Правда ведь? налетел он на Марико.

- Пожалуйста, извините меня - я не могу так говорить. Он наш сюзерен.

Бунтаро стоял задумавшись, не в силах отвести взора от главной башни, словно она излучала гипнотическую силу. На всех этажах светились огни, ярче всего - на шестом.

- Мой совет его Совету - предложить ему покончить с собой, если он не захочет - помочь ему. Таких прецедентов достаточно! Многие разделяют мое мнение, господин Судару - пока еще нет. Может быть, он действует тайно, кто его знает, что он на самом деле думает? Когда встретите его жену, когда вы встретите госпожу Дзендзико, - поговорите с ней, убедите ее. А она убедит его, - она водит его за нос, правда? Вы ведь подруги, она вас послушается. Убедите ее.

- По-моему, очень плохо так поступать, господин. Это предательство.

- Я приказываю вам поговорить с ней!

- Я выполню вашу просьбу.

- Да, вы выполните приказ, не так ли? - прорычал он. - Подчинитесь? Почему вы всегда такая холодная и печальная? А? - Он поднял зеркало и протянул его Марико. - Посмотрите на себя!

- Пожалуйста, извините меня, если я огорчила вас, господин, - она говорила ровным голосом, глядя мимо зеркала ему в лицо. - Я не хотела рассердить вас.

Он какое-то время угрюмо наблюдал за ней, потом положил зеркало на лакированный столик. - Я не обвиняю вас. Если бы я думал, что я... я бы не колебался.

Марико как бы со стороны услышала, как она непримиримо бросила ему в ответ: "Не колебались бы сделать это? Убить меня, господин? Или оставить меня жить с еще большим позором? "

- Я не обвиняю вас, только его! - проревел Бунтаро.

- Но я обвиняю вас! - крикнула она в ответ. - И вы обвинили меня!

- Придержите язык!

- Вы опозорили меня перед нашим господином! Вы обвинили меня и не выполнили ваш долг. Вы испугались! Вы трус! Грязный, пропахший чесноком трус!

Его меч выскользнул из ножен, - она обрадовалась, что наконец-то осмелилась вывести его из себя. Но меч остался в воздухе. - Я... Я имею ваше... Вы обещали, клялись своим Богом, в Осаке. Прежде чем мы... пойдем на смерть... Вы мне обещали, и я... Я настаиваю!

Раздался ее издевательский смех, пронзительный и злобный.

- О да, могущественный господин! Вашей подушкой я стану лишь однажды, но торжество ваше сухое, горькое - подпорченное!

Обеими руками Бунтаро изо всех сил рубанул мечом по угловому столбу лезвие почти перерубило выдержанный брус толщиной в фут. Он потянул меч на себя, но тот крепко сидел в дереве. В неистовстве Бунтаро что есть мочи тянул и расшатывал меч... пока не сломал клинок... Выругался в последний раз, кинул рукоятку через бумажную стенку и как пьяный зашагал к двери. Там стоял дрожащий от страха слуга, держа поднос с саке. Бунтаро ударом кулака вышиб поднос из рук слуги - тот мгновенно упал на колени, уперся головой в пол и замер...

Бунтаро кинулся в разбитую вдребезги дверную раму.

- Подождите!.. Подождите до Осаки! - Слышно было, как он выбежал из дома.

Некоторое время Марико оставалась неподвижной, как бы в трансе... Постепенно смертельная бледность исчезла с ее лица, глаза снова обрели способность ясно видеть все вокруг. Она молча вернулась к зеркалу, минуту изучала в нем свое отражение - и совершенно спокойно занялась макияжем.

Блэксорн бежал по главной лестнице башни, перескакивая через две ступеньки, за ним торопились охранники. Он был рад, что у него отобрали мечи, - послушно отдал их во дворе первым часовым, которые к тому же и обыскали его, вежливо, но тщательно. Лестница и площадки на ней освещались факелами. На четвертой площадке он остановился, чуть ли не разрываясь от сдерживаемого возбуждения, и позвал, обернувшись:

- Марико-сан, как вы, нормально?

- Да, да. Я прекрасно, спасибо, Анджин-сан.

Блэксорн начал взбираться дальше, чувствуя себя легким и сильным, пока не достиг последней площадки на шестом этаже. Этот этаж, как и все другие, тщательно охранялся. Сопровождавшие его самураи подошли к тем, что стояли у последней, обитой железом двери, и поклонились. Им ответили и сделали Блэксорну знак подождать.