Джеймс Клавелл - Сёгун (части 5-6)

- Ты сказал ему, что в следующем году хочешь креститься?

- Да, господин.

- Хорошо. Сходи за ним.

Через несколько минут Торанага увидел: священник направляется к нему высокий, худой, строгое лицо исчерчено морщинами, черная голова с тонзурой, без малейших признаков седины... Слуги идут за ним с факелом. Внезапно Торанага вспомнил про Ёкосе.

- Терпение - великая вещь, Тсукку-сан...

- Да, конечно. Но почему вы заговорили об этом, господин?

- А я думал про Ёкосе. Тогда было все по-другому - совсем недавно...

- Пути Господни неисповедимы, господин. Я так рад, что вы еще не выехали за пределы своих границ.

- Вы хотели меня видеть? - Торанага смеялся про себя над японским, каким говорил священник, но и завидовал в глубине души - редкие способности к языкам...

- Только чтобы просить извинения за случившееся.

- Что сказал Анджин-сан?

- Много злых, несправедливых слов... Обвинения... Что я поджег его корабль.

- Вы поджигали?

- Нет, господин.

- А кто?

- На то воля Божья. Была буря, и корабль загорелся.

- Это не дело рук Бога. Вы говорите, что не участвовали в этом - вы, или кто-нибудь из священников, или еще кто-то из христиан?

- О, я помогал как мог, господин. Я молился, мы все молились... Ей-богу, я считаю, что этот корабль был орудием дьявола, - я много раз говорил это. Знаю, что вы так не думаете, и еще прошу меня простить, что выступаю здесь против вас. Но не думаете ли вы, что это стихийное бедствие помогло, а не помешало вам?

- Как это?

- Отец-инспектор больше не будет отвлекаться, господин, и сконцентрируется на господине Кийяме и господине Оноши.

Торанага без обиняков заявил:

- Все это я слышал и раньше, Тсукку-сан. Какую практическую помощь может оказать мне главный священник христиан?

- Господин, доверьтесь... - Алвито спохватился, потом искренне произнес: - Извините меня, пожалуйста, господин, но я чувствую, что, если вы доверитесь Богу, он поможет вам.

- Я так и делаю, но больше верю в себя. А тем временем узнаю, что Ишидо, Кийяма, Оноши и Затаки собрали свое войско. Ишидо выставит против меня триста или четыреста тысяч...

- Отец-инспектор выполнит свое соглашение с вами, господин. В Ёкосе я потерпел неудачу, - теперь, я думаю, появилась надежда.

- В бою мне вряд ли удастся использовать эту надежду.

- Да, но Бог может победить при любом перевесе сил.

- Да... Если Бог существует, он может победить при любом перевесе сил. - Голос Торанага стал резче. - О какой надежде вы говорите?

- Честно говоря, я не знаю, господин. Но разве Ишидо не выступает против вас? Разве он не выбрался из Осакского замка? Разве это не еще одна случайность?

- Нет, но вы поняли важность его решения?

- Да, очень хорошо. Я уверен: отец-инспектор тоже понял.

- Может быть, Ишидо передумает, сделает господина Кийяму главнокомандующим, спрячется в Осаке и направит против меня Кийяму и наследника?

- Я не могу ответить на этот вопрос, господин. Но если Ишидо покинет Осаку - это будет чудо.

- Вы серьезно сочтете это чудо еще одним делом рук вашего христианского Бога?

- Ничто не случается без его ведома...

- Даже если мы умрем - то ничего не будем знать о Боге! Я слышал, отец-инспектор выехал из Осаки. - Торанага возликовал: по лицу Тсукку-сана пробежала тень... Эта новость пришла в день, когда они покидали Мисиму.

- Да, это так, - признался священник. - Он отправился в Нагасаки, господин. - Опасения его усилились.

- Провести погребение Тоды Марико-сама?

- Ах, господин, вы уже все знаете! Мы все - глина на гончарном круге, который вы вертите.

- Не люблю пустую лесть... Вы забыли?

- Нет, господин, прошу меня извинить. Я не то имел в виду. - Алвито уже почти пал духом в этой беседе. - Вы против такого погребения, господин?

- Я тут ни при чем. Она была особенной женщиной, и пример ее заслуживает любых почестей.

- Да, господин, благодарю вас. Отец-инспектор будет очень рад. Он убежден - это очень важно.

- Конечно. Она была моим вассалом и христианкой, - ее пример не останется незамеченным другими христианами. Или теми, кто хочет перейти в христианство.

- Я бы сказал - не это не останется незамеченным... Конечно, она заслуживает всяческих похвал за свое самопожертвование.

- За то, что отдала свою жизнь, чтобы другие могли жить? - загадочно поинтересовался Торанага, не упоминая о сеппуку, просто о самоубийстве...

- Да, за это.

Торанага улыбнулся про себя, заметив, что Тсукку-сан ни словом не обмолвился о другой женщине, Кийяме Ачико, - о ее смелости, ее смерти, о захоронении. - Оно тоже должно проводиться с большим почетом и положенными церемониями. Голос его стал строже: