Джеймс Клавелл - Сёгун (части 5-6)

- Он нужен мне живым. Не будь его, ниндзя захватили бы ее и обесчестили, а значит, опозорили бы и вас.

- Одна просьба на всю жизнь... Я прошу вас. Его корабль пропал, - он исполнил все, что ему назначено. Я прошу вас.

- У меня есть доказательства того, что он не опозорил вас и ее.

- Простите, какие доказательства?

- Послушайте меня - это только для вас. У нас с ней было соглашение. Я приказал ей подружиться с Анджин-саном. - Торанага уже устал от Бунтаро. Они стали друзьями. Анджин-сан боготворил ее, но он никогда не опозорил вас с ней или она - вас с ним. В Анджиро, как раз перед землетрясением, когда она первой предложила поехать в Осаку, освободить всех заложников - публично бросив вызов Ишидо, а затем усилив кризис совершением сепукку, чтобы он ни пытался сделать, - в этот день...

- Это планировалось еще тогда?

- Конечно. Разве вы не знали? В этот день я приказал ей развестись с вами.

- Как?

- Развестись. Вы не понимаете слов?

- Да, но...

- Развестись. Она много лет терпела ваши безумства, вы плохо обращались с ней. А как вы вели себя с ее кормилицей, с другими женщинами? Разве я не говорил вам, что она была нужна мне, чтобы переводить язык Анджин-сана? А вы все равно не сдержались и поколотили ее, - чуть не убили ее в тот раз... Так ведь?

- Да, простите...

- Пришло время покончить с этим браком. Я приказал его кончить, прекратить. Тогда же.

- Она просила развода?

- Нет. Я сам решил и приказал ей это. Но ваша жена просила меня отменить приказ. Я не выполнил просьбы. Тогда жена ваша заявила, что тут же совершит сеппуку, и без моего позволения, прежде чем ее заставят опозорить вас таким образом. Я настаивал на повиновении. Она не согласилась. Ваша жена заставила меня, своего сюзерена, отменить мой официальный приказ. Убедила меня привести его в действие только после Осаки, - мы оба знали, что Осака для нее значит смерть. Вы понимаете?

- Да, я понял вас.

- В Осаке Анджин-сан спас ее честь и честь моих женщин и моего младшего сына. Без него они и все остальные заложники в Осаке там бы и остались, я погиб бы или оказался в руках Икавы Джикья, - возможно, в цепях, как преступник!

- Пожалуйста, извините меня... но почему она так поступила? Она же ненавидела меня... Почему она отложила развод? Из-за Сарудзи?

- Ради вашего имени. Так она понимала свой долг. Ваша жена заботилась о вашей чести - даже после своей смерти. Часть нашего соглашения - что это должно быть тайной между нею, вами и мною. Никто этого знать не должен: ни Анджин-сан, ни ее сын - никто, даже ее христианский исповедник.

- Что?

Торанага объяснил все еще раз... Бунтаро не сразу, но как будто разобрался во всем, и Торанага его отпустил. Наконец-то один... Можно встать, потянуться, не думать ни о чем... Как он утомился от всех этих дел, навалившихся на него после приезда сюда... Солнце все еще высоко, хотя после полудня прошло немало времени. Он почувствовал жажду и выпил поданного телохранителем холодного чаю. А теперь - к берегу. Скинув пропотевшее кимоно, Торанага поплыл и ушел на глубину... Но долго оставаться так нельзя - стража сразу забеспокоится. Он вынырнул и поплыл на спине, глядя в небо... Ему так нужно скопить сил для предстоящей долгой ночи...

"Ах Марико, - думал он, - какая вы удивительная женщина. Да, удивительная... Даже сейчас, потому что, конечно, будете жить вечно. Где вы - на вашем христианском небе, с вашим христианским Богом? Надеюсь, что нет. Это было бы ужасной потерей... Я надеюсь, что ваша душа ждет сорокового дня, чтобы, согласно Будде, заново родиться где-нибудь здесь. Я молюсь о том, чтобы дух ваш пришел в мою семью... Но снова в виде женщины - не мужчины... Мы не можем вообразить вас мужчиной. Слишком большая потеря, если вы вдруг будете мужчиной... " Он улыбнулся. Все, что он рассказал Бунтаро, так и произошло в Анджиро, хотя она и не вынуждала его отменить свой приказ. "Как могла она заставить меня сделать то, чего я не хочу? " - задал он вопрос небу. Она почтительно и корректно просила его не сообщать о разводе до возвращения из Осаки. "Но, - успокоил он себя, - она совершила бы сеппуку, если бы я отказал ей. Она бы настаивала. Непременно бы настаивала, и это все бы испортило. Заранее согласившись, я только спас ее от позора и препирательств, а себя - от беспокойства. А теперь я держу это в тайне, как она, конечно, и пожелала бы... Мы все от этого только выиграем. Я рад, что уступил... "- размышлял он, потом громко рассмеялся. Тут его накрыло небольшой волной, - он набрал полный рот воды и закашлялся...