Алекс Хейли - Корни. Часть I

Однажды днём, когда козы паслись, Кунта решил не замечать безразличие товарищей и как-то сгладить ненормальные отношения с ними. Подойдя к другим ребятам, которые обедали в стороне от него, он сел рядом: «Жаль, что вас со мной не было», — проговорил он тихо и, не ожидая их реакции, начал рассказывать всё по порядку о своём путешествии.

Он говорил о тяжёлой и трудной дороге, когда у него болели мышцы, о страхе, который он испытал, проходя мимо львов, о разных деревнях, мимо которых они проходили. Вскоре рассказ Кунты стал сопровождаться восклицаниями. А когда он дошёл до момента, когда они с отцом пришли в деревню к дядям, то оказалось, что наступило время гнать коз домой.

На следующее утро в школе все мальчишки едва сдерживали нетерпение. Наконец, оказавшись на пастбище, они окружили Кунту, и он продолжил свой рассказ. Они слушали его, затаив дыхание, когда послышался дикий крик козы и бешенный лай собак. Вскочив на ноги, ребята увидели, как в высокой траве рыжевато-коричневая пантера выпустила из пасти козу и кинулась на двух собак. Ребята остолбенели от страха и неожиданности, а пантера, отбросив ударом лапы одну собаку, приготовилась прыгнуть на другую, мечущуюся с лаем перед ней. Козы с громким блеянием разбегались во все стороны.

Мальчишки опомнились и кинулись отгонять подальше коз. Но Кунта слепо кинулся к задранной козе. «Стой, Кунта! Нельзя!» — закричал Ситафа, пытаясь догнать и остановить друга. Но он не мог догнать Кунту. Пантера, увидев двух кричавших ребят, которые бежали к ней, попятилась, развернулась и помчалась в сторону леса; разъярённые собаки с лаем бросились вдогонку.

От запаха пантеры и от вида задранной козы Кунту стошнило. Брюхо у козы было распорото, а внутри находился нерождённый козлёнок. Кунта повернул бледное лицо к Ситафе. Сквозь слёзы он увидел, как подошли другие ребята и молча смотрели на раненую собаку и мёртвую козу. Как он скажет отцу? Кунта с трудом выдавил из себя несколько слов, обращаясь к Ситафе: «Ты посмотришь за моими козами? Я должен принести шкуру отцу».

Ситафа отошёл к другим ребятам, поговорил с ними. Двое из них подняли и понесли раненую собаку. Кунта махнул Ситафе, чтобы он пошёл с другими. Став на колени, он начал сдирать с козы шкуру, работая ножом так, как это делал отец. Забросав тушку козы камышом, он взял шкуру и направился в сторону деревни.

Кунта с отчаянием надеялся, что это кошмарный сон, что он сейчас проснётся, но в руках у него была сырая шкура. Ему хотелось умереть, но он знал, что его позор падёт на предков. Наверное, Аллах наказал его за хвастовство, думал Кунта со стыдом. Он остановился, стал на колени в сторону восхода солнца и начал молиться, прося прощения.

Каждый шаг, казалось, приближал Кунту к концу — к концу всего на свете. Вина, страх и оцепенение, сменяя друг друга, накатывались, парализуя тело. Его прогонят. Он будет скучать по Бинте, Ламину и Ньо Бото. Он даже будет скучать по занятиям в школе. Он думал об умершей бабушке Йейсе, о своём святом дедушке, чьё имя он носил, а теперь опозорил. Он думал о своих знаменитых дядях и об их новой деревне. Он думал о козе и её неродившемся козлёнке. И пока в голове его пробегали все эти мысли, он старался не думать о самом страшном — об отце.

Он остановился, как вкопанный, и перестал дышать.

Навстречу ему бежал Оморо. Откуда он узнал?

— С тобой всё в порядке? — спросил отец.

Язык у Кунты присох к нёбу, и он с большим трудом выдавил из себя: «Да, папа».

Но Оморо уже ощупывал его живот и понял, что кровь на рубашке была от шкуры козы.

Выпрямившись, Оморо взял шкуру и положил её на траву. «Садись!» — велел отец, и Кунта, дрожа от страх, сел. Оморо сел напротив.

— Тебе нужно знать одну вещь, — сказал Оморо. — Все люди ошибаются. Когда я был в твоём возрасте, у меня лев тоже задрал козу. — Приподняв рубашку, Оморо показал бледный шрам на бедре. — Это было уроком для меня. И ты должен знать: никогда не беги на дикого зверя! — Он посмотрел прямо в глаза Кунте. — Ты понял?

— Да, папа.

Оморо встал, поднял шкуру и швырнул её далеко в кусты.

— Тогда больше не о чем говорить.

Голова у Кунты кружилась, когда он шёл в деревню следом за отцом. В этом момент чувство вины и чувство облегчения не шли ни в какое сравнение с любовью, которую он испытывал к отцу.

Кунте исполнилось десять дождей, и ребята его возраста заканчивали учёбу, которая проходила дважды в день с тех самых пор, как им исполнилось пять дождей. Когда наступил день окончания школы, родители Кунты и его сверстников уселись в первые ряды на школьном дворе, сияя от гордости.