Густав Майринк - Белый Доминик

Пожалуй, я чувствую себя немного уютней в стране снов, чем большинство других... Я стал видимым и постоянным с той стороны, но для того, чтобы открыть там глаза, я все еще вы- нужден закрывать их здесь, и наоборот. Есть люди, которые не нуждаются в этом, хотя их очень и очень немного.

Ты помнишь, что ты не видел самого себя, и у тебя не было ни тела, ни глаз, ни рук, когда ты после белой дороги снова лег в гроб?

Но и тот школьник тоже не мог тебя видеть! Он прошел через тебя как через пустое пространство!

Ты знаешь, почему это так? Ты не взял туда с собой памяти о формах своего земного тела! Тот, кто может это - и я этому научился - тот по ту сторону будет видимым, вначале для само- го себя. Он построит себе в стране снов второе тело, которое позднее станет видимым и для других, как бы странно для тебя сейчас это ни звучало. Это можно осуществить благодаря опре- деленным методам, - он указал на "Тайную вечерю" Леонардо да Винчи и улыбнулся, - которым я тебя научу, когда твое тело созреет и его не надо будет больше связывать. Кто знает эти методы, тот в состоянии порождать призраков. У неко торых лю- дей это "становление видимым в другом мире" происходит непро- извольно и беспорядочно6 так, что почти всегда только одна их часть оживает по ту сторону, чаще всего - рука. Нередко она выполняет бессмысленные действия, потому что голова при этом отсутствует... И те, кто наблюдают эти действия, осеняют себя крестным знамением, охраняя себя от дьявольских наваждений. Ты спросишь: как это рука может что-либо делать без того, чтобы об этом не знал ее владелец?... Видел ли ты когда-ни- будь, как хвост, отброшенный ящерицей, извивается в яростной боли, в то время, как ящерица находится рядом, совершенно бе- зучастная ко всему происходящему? Так происходит и в этом случае!

Мир по ту сторону точно так же действителен ( или недейс- твителен сказал барон почти про себя), как и земной. Каждый из них - только половина, вместе они составляют одно целое. Ты знаеше предание о Зигфриде. Его меч был сломан на две час- ти. Коварный карлик Альберих не мог соединить их, потому что он был лишь земным червем, но Зигфрид смог это сделать. чтобы получилось одно целое - тайна, которою должен разгадать каждый, кто хочет стать рыцарем.

Тот потусторонний мир даже еще реальнее, чем этот, здесь, на земле. Этот последний - отражение другого, лучше сказать, земной есть отражение потустороннего, а не наоборот. Что по ту сторону справа - от указал на свой зоб, - здесь слева.

Теперь ты понимаешь?

Тот другой был также мой двойник. Что он тебе говорил, я впервые узнал только из твоих уст. Это шло не от его знания, еще меньше - от моего. Это пришло из твоего!

Да, да, мой мальчик, не смотри на меня так удивленно! Это исходило из твоего собственного знания! И более того, - он ласково провел рукой по моим волосам, - из знания Христофора в тебе! То, что могу сказать тебе я - одно рациональное животное другому - просто исходит из человеческого рта и достигает челвеческого же уха и исчезает, когда истлевает мозг. Единственная беседа, которая может чему-нибудь научить, это беседа с самим собой. И то, что у тебя произошло с моим двойником - это и была беседа с самим собой. То, что может сказать тебе человек, - это либо слишком мало, либо слишком много. Это ли- бо слишком рано, либо слишком поздно - но всегда в тот мо- мент, когда душа твоя еще спит. Ну, мой мальчик, он снова склонился над столом - теперь посмотри на себя Ты так и бу- дешь целый день бегать в одной рубашке?

IV

О Ф Е Л И Я

Воспоминания о моей жизни стали для меня сокровищами: я извлекаю их из глубоких вод прошлого, когда пробивает час взглянуть на них, и когда можно рассчитывать на послушную мне руку с пером, которая сумела бы их записать.

Потом, когда слова начинают литься одно за другим, я воспринимаю их как повествование какого-то другого рассказчи- ка, как игру со сверкающими драгоценностями, струящимися сквозь ласкающие пальцы моей памяти. Тусклые и блестящие, темные и светлые... я созерцаю их с улыбкой... В е д ь я н а в с е г д а п е р е п л а в и л с в о й т р у п в м е ч...

Но среди всех остальных есть один драгоценный камень, над которым я имею очень слабую власть. Я не могу играть с ним, как с другими; сладостная обольстительная сила мате- ри-земли исходит от него и проникает в мое сердце.

Он, как александрит, - темно-зеленый днем, но внезапно становящийся красным, когда тихой ночью всматриваешься в его глубину. Как каплю крови из сердца, застывшую в кристалле, я ношу его с собой, полный страха, что он может растаять и обжечь меня - так долго я согреваю его на своей груди.