Густав Майринк - Жаркий солдат

Перевязать всех раненых солдат Иностранного легиона оказалось для военных врачей нешуточным делом. У аннамитов были плохие ружья, и почти во всех случаях пули застревали в телах бедных солдатиков.

В последние годы медицинская наука сделала большие успехи, это знали даже те, кто не умел ни читать, ни писать, и пострадавшие охотно соглашались на любые операции, тем более что ничего другого им и не оставалось.

Большинство, конечно, умирало, но только после операции, да и то потому, что пули аннамитов перед выстрелом, судя по всему, не обрабатывались антисептиками или же после выстрела успевали на лету подхватить вредные для здоровья бактерии.

Отчёты профессора Мостшеделя, по согласованию с правительством присоединившегося к Иностранному легиону ради научных целей, не оставляли в этом ни малейшего сомнения.

Благодаря энергичным мерам, принятым по его распоряжению, как солдаты, так и жители туземной деревеньки теперь только шёпотом осмеливались говорить о чудесном целителе, благочестивом индийском старце Мукхопадайе. Спустя долгое время после окончания схватки две аннамитки внесли в лазарет последнего раненого; им оказался рядовой Венцель Завадил, чех по происхождению. Когда женщин спросили, откуда они так поздно явились, они рассказали, что нашли Завадила перед хижиной Мукхопадайи, солдатик лежал там как мёртвый, и они сначала попытались отпоить его флюоресцентной жидкостью — единственным, что нашлось в покинутой хижине факира.

Не обнаружив у солдата никаких ран, врач не добился от него в ответ на расспросы ничего, кроме невнятного бурчания, которое он расценил как звуки незнакомого славянского наречия.

На всякий случай он назначил больному клистир, а сам отправился в офицерскую палатку.

Врачи и офицеры развлекались интересными разговорами: короткая, но кровавая стычка внесла живую струю в их монотонное существование.

Мостшедель только что произнёс одобрительное замечание по поводу профессора Шарко, чтобы несколько смягчить для своих французских коллег ощущение их собственного ничтожества в сравнении с его недосягаемым германским величием, как вдруг на пороге палатки появилась индийская сиделка Красного Креста и на ломаном французском доложила:

Сержант Анри Серполле умер, трубач Венцель Завадил — температура сорок один и две десятых.

Каверзный народ эти славяне, — буркнул дежурный врач, — и не ранен даже, а нате вам — температура!

Получив указание заткнуть тому, что жив, три грамма хинина в глотку, сиделка удалилась.

Зацепившись за последнюю реплику, профессор Мостшедель развил её дальше и произнёс целую учёную речь во славу науки, которая достигла великих успехов благодаря открытию хинина, обнаруженному ею в руках невежд, нечаянно наткнувшихся на него в природе, словно слепые курицы.

От этой темы он перешёл к спастическому спинальному параличу, слушатели уже сидели с осоловелыми лицами, как вдруг снова явилась сиделка с докладом:

Трубач Венцель Завадил — температура сорок девять градусов; просьба выдать более длинный термометр.

В соответствии с показаниями термометра солдат давно мёртв, — с улыбкой заметил профессор.

Штабс-лекарь медленно поднялся и с грозной миной шагнул к сиделке, которая тотчас же стала пятиться.

— Как видите, господа, — объявил он затем остальным врачам, — эта женщина такая же истеричка, как и солдат Завадил, — два одинаковых случая!

После этих слов все успокоились.

— Господин штабс-лекарь срочно просит явиться, — громко отбарабанил нарочный в уши едва проснувшегося учёного, когда первые солнечные лучи озарили вершину ближнего холма.

Все застыли в напряжённом ожидании, глядя на профессора, который сразу направился в кровати Завадила.

— Пятьдесят четыре градуса по шкале Реомюра! Невероятно! — так и ахнул штабс-лекарь.

Мостшедель недоверчиво улыбнулся, но в ужасе отдёрнул руку, обжегшись о горячий лоб пациента.

Что же вы стоите и ничего не делаете! Извольте выяснить анамнез его болезни! — рявкнул штабс-лекарь на самого младшего из врачей.

Может быть, Бхагаван Шри Мукхопадайя мог бы… — начала было индийская сиделка.

Помолчите! Вас ещё никто не спрашивал! — прервал её штабс-лекарь. — Вечно эти чёртовы суеверия, — продолжил он, обернувшись к Мостше-делю.

Профаны всегда обращают внимание на второстепенные детали, — сказал профессор. — Пришлите мне потом отчёт, сейчас у меня срочные дела.