Франк Геллер - Тысяча вторая ночь

— Слушайте, что заимствует моя книга у древних авторов: «Есть озеро, именуемое Чертовым, — говорит Абу Салим эль Аяши, — оно перерезано тропинками тоньше волоса, и малейшее уклонение от этих тропинок сулит гибель столь же верную, как шаг в сторону от единого пути спасенья — от Корана». «В области Эль Джерид, — говорит Абу Обейд эль Бекри, — лежит проклятое озеро по имени Эт-Такерма; оно пересечено тропами, известными одному лишь племени — Бени Маулит. Тот, кто свернет на шаг с тропинки, проваливается в почву, вязкую, как мыло, и в ней исчезает. Так исчезли бесследно многие караваны с добычей и всем снаряжением». «Когда б я начал рассказывать про чертовы шутки Себха, Соляного озера, я бы не кончил никогда, — говорит Мулей Ахмед. — Злые джинны избрали его приютом. Ночь беззвездна. Справа и слева веет дурманящий ветер и песком засыпает глаза. Уклонись на шаг в сторону — и под тобой провалится земля».

Лавертисс прервал друга:

— Есть ли в этом хоть слово правды, профессор?

— При чем здесь правда? Соляное озеро фактически существует. Фактически оно занимает сотни квадратных километров. Фактически оно засасывает заблудившихся. Мнения ученых расходятся лишь о том, как глубоко оно засасывает. Древние арабы утверждают, что верблюда затягивает с головой, а современные путешественники полагают, что верблюд погружается, в крайнем случае, по шею.

— Приняв во внимание длину шеи этих животных, — сказал Лавертисс, — для других это очень слабое утешение. Но, простите! Что за странную беседу ведут те трое господ?

— Неужели вы слышите отсюда, что они говорят? Ах, да! Я и позабыл, что было время, когда скважины усовершенствованных замков Европы трепетали перед вашим тонким ухом!

Лавертисс зашаркал плетеным креслом по полу и, выбрав для упомянутого уха удобную позицию, нахлобучил шляпу на глаза. Со стола трех других клиентов отеля, отстоявшего метров на десять, доносилось смутное жужжание голосов. Филиппу Коллену эти звуки говорили не больше, чем верещание чужих голосов в микрофон испорченного телефона. Но Лавертисс вещал из-под надвинутой шляпы:

— Теперь говорит человек с усами, как клешни вареного краба, — тот, голубоглазый. Он говорит: «Германия — Рим, но она же — и Эллада. Германия унаследовала римскую мощь и эллинский гений. Англия — Карфаген, и Франция Сибарис. Вспомните участь Карфагена и Сибариса, и вы поймете, что говорит рок Лондону и Парижу». Теперь говорит его сосед, похожий на спившегося сенатора. Он говорит: «Лондон — это Рим, Париж — Афины, а Берлин Карфаген; в Англии воплотилась римская мощь, во Франции — афинский гений, а в Германии — торговая энергия Карфагена. То, что случилось с Афинами и Карфагеном, ждет Париж и Берлин…» Так нетрудно предсказывать будущее! Теперь говорит третий, чернобородый. Он говорит: «Позвольте мне пожать плечами, господа! Лондон у вас — Рим, а Берлин — Афины и Рим, вместе взятые! Ха-ха. Франция — вот прямая наследница античного мира. Лондон Карфаген? А Берлин? Что такое Берлин? Берлин — это Абдера!» Слыхали вы такие разговоры, профессор? Филипп Коллен взглянул на мистера Грэхэма, беззвучно грезившего в кресле.

— Во всяком случае, мы недооценивали Грэхэма как пророка, — сказал он. — Безусловно, там сидят англичанин, француз и немец. Это звучит невероятно, но разговор не оставляет сомнений.

— Хотел бы я знать, что они здесь делают, — сказал Лавертисс.

— Этого я сказать не сумею. Но видно, что они ненавидят друг друга и по личным и по национальным мотивам. Почему они вместе очутились в пустыне? Это непостижимо.

В это мгновение в плетеном кресле проснулся Грэхэм и мутным, сонным взглядом окинул двух друзей.

— Они ищут здесь клад, — сказал он. — Да, они ищут клад. Золото и драгоценности. — Он зевнул и как будто снова погрузился в спячку.

Лавертисс схватил его за руку.

— Значит, вы слышали, о чем мы говорили? Мне казалось, вы спали.

— О чем вы говорили? — проговорил далеким голосом Грэхэм.

— О людях за тем столом. Один из них немец, другой — англичанин, третий — француз, именно так, как вы определили. Как вы узнали? И откуда вы знаете, что они приехали искать клад?

— Это они? — нечленораздельно пробормотал Грэхэм. — Да… искатели клада… громадного клада… Мне как-то не по себе… Как вам кажется, что сегодня будет на обед, Лавертисс?

Он не дождался ответа и сам себе ответил расслабленным голосом: «Consommй princesse, копченая лососина, бараньи котлеты, салат, фрукты. Но это будет мой первый здесь и последний обед. Я съем его охотнее, чем собственную голову».