Патрик Модиано - Улица Темных Лавок

- Видите, бильярд все еще здесь...

Он провел лучом фонарика по парадной лестнице.

- Подниматься наверх нет смысла... Все опечатали...

Я подумал, что спальня Фредди находилась, наверное, наверху. Сначала это была детская, потом комната молодого человека, с книжными полками, с фотографиями, приколотыми к обоям, и на одной из них - кто знает?

Мы были сняты все вчетвером или вдвоем - Фредди и я, в обнимку. Боб оперся о бильярд, чтобы разжечь трубку. Я не мог оторвать взгляда от этой парадной лестницы, подниматься по которой не имело смысла, потому что наверху "все опечатали".

Мы вышли через боковую дверцу, и он запер ее на два оборота. Уже совсем стемнело.

- Мне надо успеть к парижскому поезду... - сказал я.

- Идите за мной.

Он взял меня за руку и повел вдоль каменной ограды. Мы подошли к бывшим конюшням. Он открыл застекленную дверь и зажег керосиновую лампу.

- Электричество уже давно отключили... А про воду забыли...

Мы очутились в комнате, в центре которой стоял стол темного дерева и плетеные стулья. На стенах висели фаянсовые тарелки и медные блюда. Над окном - кабанья голова.

- Я сейчас сделаю вам подарок.

Он направился к сундуку в углу комнаты и открыл его. Вытащил коробку. На крышке было написано: "Печенье Лефевр Ютиль - Нант". Он поставил коробку на стол.

- Вы были другом Фредди, да? - спросил он дрогнувшим голосом, подойдя ко мне.

- Да.

- Так вот, я вам это дарю... - Он показал на коробку. - Это память о Фредди... мелочи, которые мне удалось спасти, когда они пришли описывать имущество...

Он был очень взволнован. Мне даже показалось, что у него в глазах блеснули слезы...

- Я очень любил Фредди... Я знал его совсем юным... Он был мечтателем... Всегда повторял мне, что хочет купить парусник... Говорил: "Боб, ты будешь старшим помощником..." Бог весть, где он сейчас... если еще жив...

- Мы найдем его, - сказал я.

- Его слишком избаловала бабушка, понимаете...

Он взял коробку и протянул мне. Я вспомнил Степу де Джагорьева и его красную коробку. Никуда не денешься, все кончается старыми коробками от шоколадных конфет или печенья. Или сигар.

- Спасибо.

- Я провожу вас на поезд.

Мы пошли по просеке. Сноп света от его фонарика освещал нам дорогу. Правильно ли он идет? Мне казалось, мы углубляемся в чащу леса.

- Я пытаюсь вспомнить, как звали друга Фредди. Того, которого вы показали на фотографии... Латиноамериканца...

Мы пересекли поляну, трава на ней фосфоресцировала в лунном свете. Дальше начиналась рощица приморских сосен. Он погасил фонарик, потому что видно было почти как днем.

- Здесь Фредди катался на лошади с другим своим приятелем... Жокеем... Он никогда не рассказывал вам об этом жокее?

- Никогда.

- Я забыл его имя... Хотя он стал уже тогда знаменитостью... Он был жокеем у деда Фредди, когда старик держал скаковых лошадей...

- Латиноамериканец тоже знал жокея?

- Конечно. Они вместе приезжали. Жокей играл с ними на бильярде... Если я не ошибаюсь, именно он и познакомил Фредди с русской...

Я боялся, что не запомню всех подробностей. Надо было тут же записать это в блокнот.

Дорога полого поднималась вверх, но я шел с трудом, утопая в сухих листьях.

- Так вы не вспомнили имя латиноамериканца?

- Подождите... подождите... сейчас вспомню...

Я прижал к себе коробку из-под печенья, мне не терпелось узнать, что в ней. Может, я найду тут какие-то ответы на свои вопросы. Свое имя. Или имя жокея, например.

Мы дошли уже до насыпи, оставалось только спуститься на привокзальную площадь. Она была по-прежнему пустынной, только здание вокзала сверкало неоновым светом. По площади медленно проехал велосипедист и остановился перед зданием вокзала.

- Подождите... его звали... Педро...

Мы стояли на краю насыпи. Он снова вынул трубку и принялся чистить ее каким-то странным маленьким инструментом. Я повторял про себя это имя, данное мне при рождении, имя, которым меня называли долгие годы моей жизни, имя, при звуке которого у кого-то в памяти возникало мое лицо. Педро.

12

Ничего особенного не было в этой коробке из-под печенья. Облупившийся оловянный солдатик с барабаном. Клевер с четырьмя листиками, наклеенный на белый конверт. Фотографии.

Я изображен на двух. Сомнений нет - это тот же человек, который снят вместе с Гэй Орловой и старым Джорджадзе. Высокий брюнет, разница только в том, что тогда у меня не было усов. На одной из фотографий я в обществе молодого человека, моего ровесника, такого же высокого, но с более светлыми волосами. Фредди? Да, потому что на обороте кто-то надписал карандашом: "Педро - Фредди - Лаболь". Мы на берегу моря, в купальных халатах. Снимок явно очень старый.