Патрик Модиано - Утраченный мир

- Что вы, месье! Как вы могли подумать?

У себя в номере я уселся на край кровати. "Хэйуорд. Прокат роскошных автомобилей. Предоставляется машина высшего класса с шофером. Туристические маршруты. Paris by Night. Авеню Родена, 2 (XVI округ). Тел. - ТРО 46-26".

Да, это их прежний адрес. Я набрал номер.

- Алло! Агентство Хэйуорда слушает, - ответил мужской голос.

Интересно, где он снял трубку - в гостиной? Я вспомнил, что гостиная эта с широким балконом - с него по маленькой железной лесенке можно было подняться на террасу на крыше.

- Я хотел бы нанять машину.

- С шофером?

- Да. С шофером.

Кто со мной говорил - он сам? Или один из его служащих?

- Когда вам нужна машина, месье?

- Сегодня, в девять вечера.

- Адрес?

- Отель "Лотти".

- На какой срок?

- Не больше двух часов. Только для туристической прогулки по Парижу.

- Отлично. Кого я должен спросить?

- Месье Гайза. Эмброуза Гайза.

- Отлично, месье. Сегодня вечером, у отеля "Лотти", ровно в девять.

И он резко повесил трубку, не дав мне времени спросить, имею ли я честь говорить с самим Филиппом Хэйуордом.

- Шофер ждет вас, месье, у стойки портье в холле.

Вначале я хотел в честь "Фирмы по прокату автомобилей Хэйуорд" надеть свои старые, двадцатилетней давности темные очки, но в конце концов надел те, что ношу обычно, - с зеркальными стеклами.

Это был он. Лицо стало одутловатым, волосы поседели. Но я сразу узнал его по какой-то мальчишеской повадке, которую он сохранил. Синий костюм из альпаки. Бордовый галстук.

- Здравствуйте, месье, - приветствовал он меня сдержанным и усталым тоном человека, который оказался в положении ниже того, которое ему подобает. Впрочем, может, я ошибаюсь и уже в эпоху Кармен Хэйуорд работал шофером? Мне вспомнилось, как я мельком увидел его в форме стюарда. Сейчас он скользнул по мне равнодушным взглядом. Нет, он меня, очевидно, не узнал. Мы вышли в ночную духоту. Ни ветерка. Машина ждала на перекрестке улиц Кастильоне и Сент-Оноре. Внушительных размеров машина американской марки. Черная.

- Надеюсь, такая машина вам подойдет, месье?

- Вполне.

Он открыл дверцу, и я устроился на заднем сиденье справа.

- Куда мы поедем?

- О-о... просто покатаемся по Парижу... Эйфелева башня... Дом Инвалидов... Елисейские поля... площадь Пигаль...

- Отлично, месье... С чего желаете начать?

- С Эйфелевой башни...

Я снял очки.

Он посмотрел на меня в зеркальце.

- Вы знаете Париж?

- Я не был в нем почти двадцать лет. Сильно изменился Париж за эти годы?

- Сильно.

В этом слове чувствовалась горечь. Но если Париж сильно изменился, от него, Хэйуорда, пахло так же, как двадцать лет назад, и запах этот показался мне старомодным - запах туалетной воды "Аква-ди-Сельва", темно-зеленые флаконы которой, вспомнилось мне, стояли на полочке в ванной в его квартире на авеню Родена.

- Но Эйфелева башня не изменилась... - сказал он, полуобернувшись ко мне.

Мы поехали по аллее Королевы, свернули на мост Александра III. Отсюда как на ладони был виден весь квартал на правом берегу, где мы когда-то гуляли с Кармен. Тщетно я твердил себе, что в саду Трокадеро у фонтанов сидят сотни туристов, а по площади Согласия взад и вперед снуют разноцветные автобусы, все: и Гран-Пале, и холмы Пасси, и набережные Сены - было частицей мертвого города. Во всяком случае, мертвого для меня.

- Вот Эйфелева башня...

Я высунулся из открытого окна машины, чтобы посмотреть на башню, но этой знойной ночью она показалась мне такой же неправдоподобной, да-да, такой же неправдоподобной, как поседевший Хэйуорд, ставший наемным шофером.

- Ну как, посмотрели? Теперь хотите Сакре-Кер?

Он не церемонился с клиентом, который желал осматривать Париж со всеми удобствами.

- Нет-нет... Сначала Инвалиды...

- Хорошо, месье.

Может, он меня узнал? Он развернулся, чтобы поехать по набережной в обратном направлении. Отер себе лоб платком. Стекла в машине были опущены, но это не помогало, такая изнурительная стояла жара. Хуже, чем днем.

Он остановился у края эспланады. В глубине яркий до белизны свет прожекторов освещал купол Дома Инвалидов, делая здание похожим на какое-то огромное иллюзионистическое панно. Меня снова охватило то же чувство ирреальности, как и перед Эйфелевой башней, - пытаясь подавить его, я старался вызвать в памяти то, что было связано для меня с этой эспланадой: ярмарку, которую устраивали здесь каждый год во времена моего детства и на которую меня водила мать, манежи, тир, где стреляли из карабина, Иону в чреве кита...