Сомерсет Моэм - Сумка с книгами

"Как он мог? - стонала она.- Как он мог?"

"Дорогая моя,- произнес я,- рано или поздно это должно было случиться. Он человек молодой. Не могли же вы рассчитывать, что он так и будет ходить холостым. Что он женился - это только естественно".

"Нет, нет, нет",- всхлипывала она.

В кулаке у нее я заметил скомканное письмо и понял, что оно от Тима.

"Что он пишет?" - спросил я.

Она испуганно дернулась и прижала письмо к груди, словно решила, что я хочу его отнять.

"Пишет, что ничего не мог поделать. Пишет, что выхода у него не было. Что это значит?"

"Ну, понимаете, он по-своему такой же привлекательный, как вы сами. В нем много очарования. Вероятно, он безумно влюбился в какую-то девушку, а она в него".

"Он такой слабовольный",- простонала она.

"Они приезжают?" - спросил я.

"Вчера отплыли. Он пишет, что это ничего не изменит. Он с ума сошел. Разве я смогу здесь остаться?"

Она истерически расплакалась. Было мучительно видеть, как ее, обычно такую сдержанную, раздирают чувства. Я всегда подозревал, что за ее восхитительной безмятежностью скрывается способность к сильным переживаниям. Однако меня просто убило самозабвение, с каким она предавалась своему горю. Держа ее в объятиях, я покрывал поцелуями ее глаза, ее мокрые щеки, ее волосы. По-моему, она не понимала, что я делаю. Да и сам я вряд ли понимал, до того глубоко я был тронут.

"Что мне делать?" - запричитала она.

"Выйти за меня замуж".

Она попыталась высвободиться из моих объятий, но я не позволил.

"В конце концов, это решит все проблемы",- сказал я.

"Как я могу выйти за вас? - простонала она.- Я на несколько лет вас старше".

"Ну, это сущие пустяки - какие-нибудь два-три года. Что мне за дело до такой чепухи?"

"Нет, нет".

"Но почему?" - настаивал я.

"Я вас не люблю",- ответила она.

"Ну и что? Зато я вас люблю".

Не помню, что я ей пел. Я заявил, что постараюсь сделать ее счастливой. Я сказал, что никогда не попрошу у нее того, чего она не в состоянии дать. Я говорил и говорил. Я попытался воззвать к ее здравому смыслу. Я видел, что ей не хочется там оставаться, жить рядом с Тимом и заверил ее, что скоро получу перевод в другой округ. Я подумал, может, хоть это ее соблазнит. Она не может не согласиться, что мы с ней всегда отлично ладили. Она, похоже, немного утихла. Я почувствовал, что она прислушивается к моим словам. Больше того, мне показалось - она понимает, что я ее обнимаю, и это ее утешает. Я заставил ее отхлебнуть еще капельку виски. Дал ей сигарету. Наконец я решил, что можно позволить себе чуть-чуть пошутить.

"Честное слово, не так уж я плох,- заявил я.- Могли бы нарваться на кого и похуже".

"Вы меня не знаете,- сказала она.- Вы обо мне ничегошеньки не знаете".

"Я схватываю на лету",- возразил я.

Она слабо улыбнулась.

"Вы ужасно добрый, Марк".

"Оливия, скажите - да",- умолял я.

Она глубоко вздохнула и долго не поднимала глаз. Но и не шевелилась, я ощущал ее мягкое тело в своих объятиях. Я ждал. Нервы у меня были напряжены до предела, время, казалось, застыло на месте.

"Хорошо",- молвила она наконец, словно и не заметила, что между моей мольбой и ее ответом прошло столько времени.

Я был так взволнован, что не нашел нужных слов. Но когда я попытался поцеловать ее в губы, она отвернулась и не позволила. Я предложил сразу и пожениться, но тут она решительно воспротивилась и настояла, чтобы мы подождали до возвращения Тима. Вы знаете - порой читаешь чужие мысли яснее, чем если бы их произнесли вслух; я видел - она не может до конца поверить в то, что Тим написал ей правду, и все еще цепляется за жалкую надежду, что тут какая-то ошибка и вдруг да он по-прежнему неженат. Это меня уязвило, но я так ее любил, что смирился. Я был готов снести от нее что угодно. Я ее обожал. Она не позволила даже рассказать кому-нибудь о нашей помолвке, взяла с меня клятву, что я ни словом о ней не обмолвлюсь, пока Тим не вернется. Она заявила, что не вынесет даже мысли о поздравлениях и всем остальном. Объявить о женитьбе Тима - она и этого мне не дала. Уперлась - и все. У меня сложилось впечатление, что она решила: если о его женитьбе станет известно, та превратится в свершившийся факт, а этого ей как раз и не хотелось.

Но тут уж от нее ничего не зависело. На Востоке новости распространяются неисповедимыми путями. Не знаю, какие слова вырвались у Оливии, когда она прочитала письмо, но ама, видимо, их услышала; во всяком случае, саис Харди рассказал саису Серджисонов, и стоило мне после этого появиться в клубе, как на меня набросилась миссис Серджисон.