Андрэ Моруа - Фиалки по средам (сборник рассказов)

Очень скоро она стала одной из ведущих актрис театра. Директор в ней души не чаял. Драматурги наперебой требовали, чтобы она играла созданные ими трудные роли, уверяя, что никто, кроме нее, не сумеет донести их до публики. Критики с небывалым постоянством пели ей дифирамбы. Сам грозный Сарсэ, и тот писал о

(142)

ней: "Один поворот ее головы, один звук ее голоса способен очаровать даже крокодила".

Мои отец, который в те годы был с ней знаком, рассказывал, что она страстно любила свое ремесло, судила о нем с умом и неустанно отыскивала новые, волнующие актерские приемы. В ту пору в театре увлекались реализмом довольно наивного толка. Если роль предписывала Женни умереть в какой-то пьесе от яда, она всякий раз перед спектаклем отправлялась в больницу -взглянуть на мучения тех, кто погибал от отравы. Борьбу человеческих чувств она изучала на самой себе. Служа искусству, она выказывала то же полное отсутствие щепетильности, которым отличался Бальзак, описавший в одном из своих романов собственные страсти и чувства любимой им женщины.

Вы, конечно, догадываетесь, что у девушки двадцати двух лет, ослепительно прекрасной и молниеносно завоевавшей громкую славу, должно было появиться множество поклонников. Приятели по театру, драматурги, банкиры -все пытались завоевать ее расположение. Она избрала банкира Анри Сталь. Не потому, что он был богат,--Женни жила вместе с родными и ни в чем йе нуждалась. А потому, что он, как и она, обладал редким обаянием, и главное -- предлагал ей законный брак. Вы, возможно, знаете, что брак этот состоялся не сразу,-- родители Сталя долго не давали своего согласия. Анри и Женни поженились лишь спустя три года, но вскоре разошлись--Женни с ее независимым характером не в силах была подчиниться семейному рабству. Но это уже другая история. А сейчас вернемся к Комеди Франсез, к дебюту нашей Женни и... к фиалкам.

Представьте себе артистическое фойе в тот самый вечер, когда Женни вновь появилась в "Принцессе Багдадской" Дюма-сына. Пьеса эта не лишена недостатков. И даже у меня, склонного восхищаться такими добротно сделанными пьесами, как "Полусвет", "Друг женщин", "Франсийон", капризы Дюма в "Чужестранке" и "Принцессе Багдадской" вызывают улыбку. Однако все, кто видел Женни в главной роли, писали, что она сумела создать правдоподобный образ. Мы часто говорим с ней о тех временах. Как ни странно, Женни сама верила тому, что играла. "В свои юные годы,--призналась она мне,--я рассуждала почти так же, как какая-ни

(143)

будь героиня Дюма-сына, и до чего же удивительно было играть на залитой светом сцене то, что зрело во мне, в самых тайниках моей души". Добавьте еще, что эта роль позволяла ей прибегнуть к эффектному приему: она распускала свои чудесные волосы, которые падали на прекрасные обнаженные плечи. Одним словом, Женни была великолепна.

В антракте, после овации, которую устроила ей публика, она вышла в артистическое фойе. Все тотчас столпились вокруг нее. Женни опустилась на диван, рядом с Анри Сталем. Она весело болтала с ним, вся во власти того радостного возбуждения, которое дает победа.

-- Ах, мой милый Анри!.. Вот я снова выплыла на поверхность! Наконец-то я дышу полной грудью... Вы сами видели, как я играла три дня назад... Правда, ведь я никуда не годилась?.. Фу! Мне казалось, что я барахтаюсь на самом дне. Я задыхалась. И вот наконец -- сегодняшний вечер. Сильный .рывок--и опять я на поверхности! Послушайте, Анри; а что, если я провалюсь в последнем акте? Что, если у меня недостанет сил доплыть до конца? О боже, боже!

Вошедший капельдинер вручил ей цветы.

-- От кого бы это? А, от Сен-Лу... От вашего соперника, Анри... Отнесите букет в мою уборную.

-- И еще письмо, мадемуазель,-- сказал капельдинер.

Распечатав послание, Женни звонко рассмеялась:

-- Записка от лицеиста. Он пишет, что они создали в лицее "Клуб поклонников Женни".

-- Весь "Жокей-клуб" ныне превратился в клуб ваших поклонников...

-- Меня больше трогают лицеисты... А это послание к тому же заканчивается стихами... Послушайте, дорогой мой...

Скромные строки: "Я вас люблю" -

Не судите и не отвергайте,

И бедного автора -- нежно молю -

Директору не выдавайте.

--Ну, разве не прелесть?

-- Вы ответите ему?

-- Конечно, нет. Таких писем я получаю ежедневно не меньше десятка... Если я начну на них отвечать, я

(144)

пропала... Но письма меня радуют... Эти шестнадцатилетние поклонники еще долго будут мне верны...

-- Как знать... В тридцать лет они уже будут нотариусами.