Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

Никому не ведомый свидетель, молодой Бальзак наблюдает общество Реставрации так, как умеет наблюдать только художник или счастливый любовник, он видит все, по выражению Сент-Бева, как бы "снизу, из толпы, среди страданий и битв, с тем безмерным вожделением, порождаемым талантом и натурой, благодаря которому запретный плод заранее предвкушаешь тысячу раз, воображаешь, наслаждаешься еще прежде, чем завладеешь им и отведаешь его".

Представшее его взорам парижское общество казалось ему безжалостным, даже жестоким. Ради карьеры тут плели самые коварные интриги, замышляли козни. Бальзак, от природы добрый малый, с душой, открытой всему высокому, недостаточно остерегался акул, шнырявших вокруг. Он, конечно же, наблюдал в родительском доме невзгоды супружеской жизни, ожесточенные ссоры из-за денег; он не раз слышал циничные парадоксы своих приятелей-литераторов; вдыхал смрадный запах грязной кухни продажных журналистов и изголодавшихся книгопродавцев. И тем не менее он был подвержен приступам простодушной доверчивости.

В то время как Оноре мало-помалу терял надежду добиться литературной славы и даже стал сомневаться, сможет ли он заработать себе на жизнь пером (ибо хотя книгопродавцы не скупились на посулы, их векселя часто оставались неоплаченными), один из друзей его отца, Жан-Луи Дассонвиль де Ружмон, владелец поместья Монгла (в департаменте Сена-и-Марна), посоветовал ему попытать счастья в иной сфере - стать дельцом. Жан Томасси, постоянный советчик Бальзака, говорил то же самое.

"Предпримите какие-нибудь практически полезные шаги, а литературой занимайтесь сверх того. Прежде чем думать о десерте, позаботимся, чтобы у нас было два сытных блюда; только тогда можно спать спокойно и с чистой совестью; тот, кто видит о литературе средство сделать карьеру, берет в руки оружие без предохранителя, которое часто ранит смельчака; к тому же зависть постоянно преследует человека, посвятившего себя одной только изящной словесности; и, напротив, тот, кто занимается ею на досуге, из прихоти, скорее выкажет свой ум и добьется успеха".

Почему бы и в самом деле не сочетать деловую и литературную деятельность?

У Оноре была общая черта с отцом - оба любили дерзкие начинания. Воображая себя деловым человеком, Бальзак легко загорался от каждого смелого проекта.

Увидя первые дагерротипы, он сразу же понял, какое блестящее будущее открывается перед новым изобретением, и горевал, что не может посвятить себя этому делу. Нетерпеливый от природы, он стремился к быстрому успеху, пренебрегая надежными средствами для достижения его, ибо они требовали слишком много времени. И вот в лавке книгопродавца Юрбена Канеля (она помещалась на площади Сент-Андре-дез-Ар, в доме номер тридцать), с которым Бальзака познакомил Рессон и который готовился издать роман "Ванн-Клор", Оноре узнал, что Канель в компании со своим собратом по профессии Делоншаном намерен издавать Лафонтена и Мольера; полное собрание сочинений каждого из них должно было уместиться в одном томе, набранном мелким шрифтом в две колонки. Такая мысль привела Бальзака в восторг. Разумеется, тысячи просвещенных читателей пожелают приобрести столь удобные издания классиков. Если он примет участие в этом предприятии, то почти без труда сколотит себе состояние, а кроме того, у него останется очень много времени для того, чтобы писать.

И Бальзак заключил с Юрбеном Канелем контракт, по которому он должен делить с ним доходы, расходы и опасности, связанные с опубликованием всего Мольера в одном томе. Чтобы покрыть расходы, нужны были деньги. Дассонвиль де Ружмон ссудил Оноре 6000 франков, затем еще 3000, но под большие проценты; госпожа де Берни охотно дала 9250 франков для издания Лафонтена; она одобряла план, к тому же ей очень хотелось, чтобы ее юный друг стал независим от семьи, которая, кстати сказать, тоже была в полном восторге. Родители терпеливо ждали литературного успеха сына, но ему уже исполнилось двадцать шесть лет, а признания все не было. Пусть попытает теперь счастья в делах!

Только один человек призывал Оноре к осмотрительности - бедная Лоранса, которая с каждым днем угасала: ее здоровье было подорвано тяжелыми переживаниями и неприятностями. Бездельник муж требовал от жены подписи под документом, который позволил бы ему обобрать несчастную; госпожа Бальзак запретила дочери подписывать доверенность. В последние дни новой, тяжело протекавшей беременности таявшая от чахотки Лоранса вынуждена была искать прибежища у родителей - в доме номер семь по улице Руа-Доре. Но здесь мать терзала ее обидными попреками. "Я всегда буду делать то, что смогу, для дочери, - заявляла она, - но я не властна отныне любить ее".