Аксель Мунте: Легенда о Сан-Микеле

- Плохо! - сказал святой Петр, вручая им мои бумаги. - Очень плохо.

Святой Игнатий, великий инквизитор, поднялся и заговорил:

- Его жизнь запятнана отвратительными грехами, его душа темна, его сердце нечисто. Как христианин и святой, я требую его проклятия, и пусть дьяволы терзают его тело и душу во веки веков.

Шепот одобрения прокатился по залу. Я поднял глаза и посмотрел на своих судей. Они смотрели на меня в суровом молчании. Я опустил голову и ничего не ответил, вспоминая предостережение архангела, да к тому же я не знал, что мне говорить. Вдруг я заметил в глубине зала маленького святого, который взволнованно кивал мне головой. Затем он робко пробрался между важными святыми к двери, где стоял я.

- Я тебя хорошо знаю, - сказал маленький святой, его кроткие глаза приветливо смотрели на меня. - Я видел, как ты шел сюда. - Приложив палец к губам, он тихо добавил: - И я видел, как бежал за тобой твой верный друг.

- Кто ты, добрейший отец? - прошептал я.

- Я святой Рох, покровитель всех собак. Я был бы рад тебе помочь, но здесь я маленький святой и они меня не послушают, - прошептал он, покосившись на пророков и патриархов.

- Он был неверующим, - продолжал святой Игнатий, - злоязычным насмешником, лжецом, шарлатаном, колдуном, блудником...

Кое-кто из старых пророков навострил уши.

- Он был молод и горяч, - возразил святой Павел. - Лучше не...

- Старость его не исправила, - пробормотал какой-то отшельник.

- Он любил детей, - сказал святой Иоанн.

- Но и их матерей тоже! - пробурчал себе в бороду какой-то патриарх.

- Он был усердным врачевателем, - сказал апостол Лука, святой медик.

- Небо полно его пациентами, да и ад тоже, насколько я слышал, возразил святой Доминик.

- У него хватило дерзости привести сюда свою собаку. Она сидит и ждет своего хозяина у небесных врат, - сообщил святой Петр.

- Ну, ей недолго придется его ждать, - прошипел святой Игнатий.

- Собака у небесных врат?! - гневно вскричал угрюмый старый пророк.

- Кто это? - спросил я у покровителя собак.

- Ради бога, молчи! Помни предостережение архангела! Мне кажется, это пророк Аввакум.

- Если Аввакум сидит среди судей, то я пропал. Il est capable de tout [106], как сказал Вольтер.

- Собака у небесных врат! - ревел Аввакум. - Собака! Нечистое животное!

Этого я снести не мог!

- Собака вовсе не нечистое животное! - крикнул я, бросая яростный взгляд на Аввакума. - Она создана тем же богом, что и ты и я. Если для нас есть небо, то должно быть небо и для животных, хотя вы, свирепые старые пророки, в вашей бездушной безгрешности о них совсем забыли. Как, впрочем, и вы о них забыли, святые апостолы! - продолжал я, все более и более теряя голову. - Ведь вы в своих евангелиях не записали ни одного слова господнего в защиту наших безъязычных братьев!

- Святая церковь, к которой я принадлежал на земле, никогда не интересовалась животными, - прервал папа Анастасий. - И на небе мы не желаем о них слышать. Богохульник и глупец! Чем думать об их душах, подумай лучше о своей душе, черной душе, которая сейчас будет вновь ввергнута в ту тьму, из которой она явилась.

- Моя душа явилась с небес, а не из того ада, который вы устроили на земле. Да, в ваш ад я не верю!

- Ты скоро поверишь в него, - задыхался великий инквизитор, и в его глазах заплясали отблески невидимого пламени.

- Кара божия на нем! Он безумен! Безумен! - раздался чей-то голос.

Крик ужаса пронесся по судилищу: "Люцифер, Люцифер! Сатана среди нас!"

Моисей поднялся со своего седалища, громадный, разгневанный, со скрижалями завета в жилистых руках. Его глаза метали молнии.

- Какой у него сердитый вид! - в ужасе шепнул я святому покровителю собак.

- А он всегда сердится, - испуганно ответил святой.

- Довольно разговоров об этой душе! - гремел Моисей. - Голос, который я слышал, исходил из злопыхающих уст Сатаны. Человек или дьявол - прочь отсюда! Иегова, бог Израиля, порази его своей рукой, сожги его плоть, испепели кровь его в жилах. Переломай все его кости! Изгони его с небес и с земли, низвергни в ад, из которого он явился!

- В ад, в ад! - раздавалось, как эхо, по просторам зала.

Я попытался что-то сказать, но не мог. Мое сердце оледенело, я чувствовал, что покинут богом и людьми.

- Если все кончится плохо, о собаке я позабочусь, - шепнул мне маленький святой.

И вдруг в грозной тишине я услышал птичий щебет. На мое плечо бесстрашно опустилась малиновка и запела:

- Ты спас мою бабушку, мою тетку, мою невестку и трех моих братьев и сестер от мучений и смерти на скалистом острове! Привет тебе, привет!