Роберт Музиль - Мечтатели

Регина. Ужасно хотелось сделать тебе какую-нибудь гадость, чтобы отомстить Марии, - но я не смогла. Ансельм сломал это во мне. Так бывает, когда будят лунатика.

Томас удивленно и выжидающе смотрит на нее.

По-моему, когда-то я хотела стать очень хорошим человеком. Чтоб все меня хвалили, все ласкали, будто щенка, которому говорят: хорошая собачка! Но я так и не сумела стать хорошей и доброй.

Томас. Да это ведь куда труднее. Такое лишь у глупцов легко выходит.

Регина. Не как Мария; это не по мне. Исступленная доброта. Сальто-мортале между самыми верхними трапециями доброты: толпа замирает, мгновенье безмолвия, когда искра трепещет между взрывом и пороховой бочкой оваций. Школьницей я хотела тайком усыновить маленького мальчика и воспитать его принцем. Хотела даже выдать замуж нашу гувернантку, потому что сочувствовала ее злобному одиночеству. Я думала, что когда-нибудь смогу делать людей счастливыми, как фея. В семь лет я придумала для этого волшебное заклинание и часами громко распевала его прямо в ухо маленькой дочке садовника, щипала ее и лупила, потому что она плакала, а красавицей на становилась. Но в итоге все это терпит крах, из-за людей. Видишь их такими, каковы они есть. И любить их невозможно.

Томас. Это правда. Но любить их необходимо - иногда... если не хочешь обернуться кошмарным фантомом! Вот в чем дело.

Регина. Так же как необходимо есть и спать; но я больше не могу!!!..

Пауза.

(Ищет слова.) Томас! Не смейся надо мной: я хочу принести жертву. Тебе, тебе одному. Я хочу стать хорошей и доброй не ради чужих правил, а ради тебя, ведь ты такой же, как я, только сильнее. Я вернусь к Йозефу.

Томас. Бредовая мысль, Регина, даже думать не смей.

Регина. Но я хочу... не смейся... хочу раз в жизни послужить идее!..

Томас. Йозеф меня не тревожит. Ансельму он теперь ничего не сделает, а мне... мне?.. мне его интриги уже безразличны.

Регина. Мне тоже безразлична собственная участь. Не отказывай, мне и так ужасно трудно... Нет, если я теперь начну все это себе представлять, вряд ли что получится.

Томас. Не малодушничай! Пожалуйста, не малодушничай. (В ярости и бессилии бросается на скамью, где прежде сидела Регина.)

Регина. Странно, намерения у тебя добрые... но кто знает, что ты мне сейчас причинил?..

Томас. Как это понимать?

Регина. Слышишь? Кто-то идет. Потом скажу, наедине. (Уходит.)

Томас сидит, подперев голову руками. Из темноты входят Йозеф и Штадер;

поначалу они ничего не видят; у Штадера в руке свеча.

Йозеф. Щекотливая ситуация - бродим ночью по чужому дому.

Штадер. Желание установить истину превыше низменных обстоятельств.

Йозеф. Да помолчите же! Что вы без конца философствуете!.. Хотя бы потише... (Протирает очки и озирается, как слепой.)

Штадер открыл какую-то дверь и почти исчез за нею; ясно, что и он не видит

Томаса.

Вы точно знаете, где папка?

Штадер. Надо пройти дальше; там, в конце коридора, кабинет. Я помню дорогу, хорошо все разведал.

Йозеф (яростным шепотом). Не кричите вы так! Чего доброго, разбудите кого-нибудь! Ситуация-то позорно неблаговидная. Вам, конечно, этого не понять... (Вздыхает. Как бы про себя.) Но мне ни минуты покоя не будет, пока эти бумаги в чужих руках. (Надевает очки.)

Штадер возвращается за сконфуженным Йозефом. И теперь оба замечают Томаса, который встает с лавки. Неизвестно зачем Штадер торопливо задувает свечу.

Томас. Возьмите ключ. Папка в среднем ящике стола. (Протягивает Йозефу ключ.)

Йозеф берет ключ и машинально передает его Штадеру; Штадер тотчас уходит:

радуясь, что выбрался из щекотливой ситуации; на прощанье он бросает ласково-испытующий взгляд на Томаса. Йозеф нерешительно и смущенно следует

за ним, но в дверях оборачивается, пытаясь объясниться.

Йозеф (виновато). Бумаги надо уничтожить... Знать о них не хочу. Я бы и этого типа укокошил (кивает в сторону Штадера), которому все известно, да не могу пойти на убийство...

Томас втаскивает Йозефа обратно в комнату, а тот пытается загладить эту

фамильярность чопорной уступчивостью.

Я начал вновь мысленно анализировать факты. И пришел к выводу, что речь может идти только о патологическом смятении чувств! Любовь тут ни при чем!

Томас. Да, любовь ни при чем. (Со странным смешком отпускает Йозефа.) Ищи, ищи! Арестуй его! Натрави на него свою полицейскую ищейку!

Йозеф. Ты... (с красноречивым жестом) переутомлен.

Томас (бросается на стул). Я очень устал.

Йозеф (стоя прямо перед ним). Поменьше эмоций, милый мой Томас; здесь способны помочь только принципы!