Советская экономика сложилась как натуральное некапиталистическое хозяйство общинного типа. Экономическая теория (политэкономия) принципиально не изучает хозяйства такого типа. Маркс показал в «Капитале», что вторжение в такое хозяйство рыночной экономики приводит к катастрофе.
Сталин определял советскую экономику в категориях Аристотеля. А именно, ее цель – удовлетворение потребностей. В понятиях Аристотеля это есть «натуральное хозяйство» – экономия, что означает «ведение дома» (экоса). Другой тип – хрематистика (рыночная экономика). Она нацелена на получение дохода, накопление как высшую цель деятельности.
В «Экономических проблемах социализма в СССР» Сталин писал: «Не может быть сомнения, что при наших нынешних социалистических условиях производства закон стоимости не может быть «регулятором пропорций» в деле распределения труда между различными отраслями производства». Отмечал, что «товары – это то, что свободно продается и покупается, как, например, хлеб, мясо и т. д. Наши средства производства нельзя, по существу, рассматривать как товары… К области товарооборота относятся у нас предметы потребления, а не средства производства».
В то же время советские ученые-политэкономы приняли в качестве официальной идеологии учение, объясняющее совершенно иной тип общества и хозяйства – западный. Была создана т. н. «политическая экономия социализма», встроенная в неприемлемые для нее понятия хрематистики – рыночной экономики.
Произошла катастрофа, о которой предупреждал Маркс.
Колесов гордился сам собой, когда находил болезни в советской экономике, занимаясь компьютеризацией управления заводами.
Вот известное явление – выводиловка зарплаты. Хорошее дело – бороться с безработицей, однако при этом возникает интересная ситуация для работающих. Их зарплата определяется по классической формуле: я работаю настолько, чтобы меня не выгнали, мне платят столько, чтобы я не ушел. Бригадир четко знает размер зарплаты, положенной по этой формуле каждому рабочему. Однако он находится в рамках действующей сдельной оплаты труда, поэтому он выдает задания на работу так, чтобы вывести нужные размеры зарплаты. При этом он может запустить в производство детали, которые потребуются лишь через несколько месяцев. Тем самым бригадир создает излишние запасы, увеличивает незавершенное производство, повышает затраты, то есть действует против заложенных в разумно спроектированной компьютерной системе правил. Кроме того, руководство завода должно уложиться в фонд зарплаты, который планируется для всех предприятий. Это один из инструментов системы для ограничения инфляции.
Возникали забавные на вид ситуации: рабочий умелец работает в два-три раза быстрее других, за полмесяца ему набегает месячная зарплата (в два раза больше средней). Следующие полмесяца ему не выдают заданий, он сидит в президиумах собраний, делится опытом, ходит, ездит. А в табеле ему ставят полный рабочий день.
В капстранах шел переход на повременную оплату труда – акцент на качество, а не на количество. У нас не успели.
Другой важнейший показатель – повышение производительности труда. Для того, чтобы его выполнять, заводские экономисты постоянно уменьшали нормы времени на производство изделий. В конце концов нормы уменьшались до нереальных, невыполнимых значений. Такое изделие становилось для завода обглоданной костью. Этот жаргон подразумевал то, что начальные нормы назначались с большим запасом, с «мясом». Поэтому заводу было выгодно постоянно обновлять продукцию, хотя бы в том и не было нужды для потребителей. Новая продукция с «мясом» позволяла отчитываться о повышении производительности труда. Таким образом, входная нормативная информация для компьютерной системы была изначально ложной, «неадекватной». Если начальник цеха, бригадир, мастер справлялись с ситуацией с помощью «двойной бухгалтерии», набирая для рабочих смесь работ из разных изделий, то компьютерная система такого делать не могла – здесь все расчеты выполнялись по одной бухгалтерии, официально принятой.
Эту болезнь нужно было лечить. Например, менять методику расчета производительности труда. Возможно, со временем это бы и сделали. Но и здесь не успели.
Колесов очень сильно возмущался, когда подшипниковый завод не выполнил договор по подшипникам, а праздновал выполнение план в целом. Впоследствии он узнал, что опытный руководитель Госплана Байбаков ввел дополнительный плановый показатель: выполнение договоров. К сожалению, под давлением директоров постановили: считать план выполненным при 98-процентном закрытии договоров. Наверно, его подшипники попали в 2 процента. В этом деле напрашивалось простое и деловое решение: обратиться в арбитражный суд. Взыскать за прямые потери и за упущенную выгоду. Но такого закона тогда еще не было, а практика работы судов была простецкой. Колесов провел два эксперимента: один раз на него подали иск, который суд не удовлетворил, другой раз он подал иск к заказчику и не выиграл. Ничья. Суд относил споры на решение вышестоящих организаций. Понятно, что тут никакой инфо-энергии не хватит – пройтись через все местные и центральные инстанции. Поэтому после суда пошли по русскому пути: в первом случае договорились с заказчиком-ответчиком, во втором – нуль внимания на истца-кляузника. Больше он по судам не ходил.
Читать дальше