Игорь Оськин - И всюду страсти роковые

Вообще-то, такие стишки недостойны кисти гения. Уровень юного рифмоплета. Наверно, двадцатипятилетний Пушкин написал их то ли в шутку, то ли всерьез. Сослан на курорты, море, солнце, знойные женщины. Да, говорит, есть страсти роковые, но не надо горевать. Резвился великий поэт.

Колесов часто повторяет эти строчки: утешают при неприятностях. Особенно при стрессах: их возникло много на новом поприще.

Колесов задумался: что-то многовато нелепостей происходит в последнее время. Развод с начальником, абсурдный аукцион, еще кое-что… Кутерьма какая-то.

Кутерьма по Далю – суматоха, беспорядок, неразбериха, бестолочь.

В 1996 году он говорил своему шефу, директору брокерской фирмы Бондареву:

— Миша, пора менять сферу деятельности, здесь уже все пенки сняты, обглоданная кость. Надо искать новые приложения.

Этот разговор повторялся не раз, иногда шеф сам начинал его с этих же слов. Акции приватизированных предприятий, облигации проскочили пик высокой доходности. Внешние заказы на эти работы иссякали, хозяин фирмы перестал загружать их своими заданиями, в любой момент мог попросить выйти вон. Все они, и даже Бондарев – наемные работники (чтоб ты жил на одну зарплату).

— Вот хожу в клуб молодых менеджеров, абонемент сто долларов в месяц, — говорил Бондарев, — информация, знакомства…

Колесов посмотрел записи семинаров, не понравилось – пустые словопрения. Руководитель клуба, влиятельная персона в делах по банкротствам, предложил Бондареву работу в этой сфере, конкретно по Механическому заводу, на котором планировалось провести образцово-показательную продажу предприятия-должника, по всем правилам законов и указов.

— Надо соглашаться, влезать в это дело, — говорил Колесов, — во-первых, в любом новом деле максимум выгоды – в самом начале, во-вторых, здесь можно закрепиться постоянно на хорошем объекте, на руководстве им.

Бондарев не спешил с решением, постепенно созрел такой вариант: переходят вдвоем, он – управляющим заводом, Колесов – его заместителем. Бондарев пока совмещает новую работу со старой, постепенно ее сворачивая, Колесов же целиком переходит на завод. Одновременно оба переходят в антибанкротную фирму: заместителем директора и сотрудником (менеджером). Бондарев выторговал у директора Балуева оклад для Колесова на уровне ведущих специалистов фирмы – 500 долларов.

Сплошная кутерьма, череда нелепостей (абсурдов), крутых приключений – так можно назвать эту историю. Детектив. Пик событий пришелся на 2000-ый год. А первая нелепость произошла, очевидно, в 19 веке. Когда на Руси раздавали фамилии всем подряд, предок одного из участников событий получил фамилию Мелкий. Вроде бы ничего, все-таки не Полуторабатько или там Дураков. Но после Октябрьской революции коммунист Мелкий внес свою лепту – назвал своего сына просто и задушевно – Ленин. Получилась вторая нелепость – Ленин Мелкий. Следующий потомок, естественно, стал Владимиром. Он активно занимался комсомольской и партийной работой, ставшей для него трамплином на должность директора Механического завода. К началу российских реформ Владимир Ленинович Мелкий руководил заводом уже десятый год.

Он недоверчиво отнесся к реставрации капитализма в России, отказался от приватизации завода. Тут возникла следующая нелепость. Завод находился в министерстве Минтопэнерго, в главке Нефтегазстрой. Предприимчивые руководители приватизировали главк, превратили его в акционерное общество. Министерство, потеряв промежуточное звено – главк, о заводе забыло. В это же время – в 1994 году – завод из-за долгов перешел в подчинение управления по банкротству, которое составило акт о неплатежеспособности завода («заактировало» его), но никак им не руководило. «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…» Государственный завод поплыл по волнам рынка. Поплыл как все – заказы сократились, рабочие простаивали, зарплата не выплачивалась, долги росли.

Директор был неплохим инженером – подробно вникал в проекты, вносил свои идеи, подхватывал чужие, но тут же присваивал их, выдавая за свои. Крепыш небольшого роста (предок мелкий), требовательный до самодурства, упрямый до вздорности. Он мог напрячь всех на ударную круглосуточную работу – раньше, до реформ, заказов хватало, сверху спускали. Теперь он сник, сам искать заказы не умел. Проводил долгие совещания по технике и дисциплине, потом шел по коридору мимо отдела маркетинга (сбыта), говорил в открытую дверь: